Тогда я начал стучать по металлическому поручню, за который держался. Я стучал для того, чтобы он прекратил на меня смотреть и следил за дорогой. Мне, разумеется, и в голову не приходило самому отвести от него взгляд: ведь я-то своим взглядом как бы внушал не водителю, а его «ангельской» сущности, что, мол, смотри, Харон, не плутуй, вези меня куда надо, подразумевая под этим «куда надо» следующий небесный уровень. Краем уха я слышал недовольные возгласы пассажиров, реагирующих на опасное вихляние автобуса («да что он, дрова что ли везет» и т. п.) — мы действительно в тот момент были недалеки от того, чтобы отправиться на тот свет, свалившись вместе с автобусом с Крестовского моста на железнодорожные пути.
Однако мое стучание по поручню, как мне тогда казалось, действовало отрезвляюще и на «телесную оболочку» водителя — он выравнивал автобус, но тут же снова — как будто его притягивало магнитом — начинал смотреть мне в глаза, автобус соответственно заносило, я снова стучал по поручню — и так продолжалось все время, пока мы ехали по мосту. Наконец, мой стук (да я еще и ногой, по-моему, притоптывал, как Аня), надоел пассажирам и одна дама попросила меня прекратить стучать — я как раз стучал у нее над головой. Я послушался — мы уже переехали мост — и отошел от кабины. Встав рядом с кассой, я занялся созерцанием окружающих меня пассажиров, точнее — их «душ». Тогда я еще не разбирался в иерархии «видений» и они мне представлялись просто какими-то небожителями, переезжающими, как и я, с одних небес на другие. Созерцание мое носило довольно робкий характер по сравнению с действиями. Иноприродность, грандиозная духовность окружающих меня «ангелов», особенно женского пола, меня подавляла. То есть если раньше «иномирность» окружающих меня людей проявлялась чисто энергетически, как бы через невидимые трансцендентные потоки, то теперь, в автобусе, мое визуальное восприятие каким-то образом трансформировало пластику лиц: форма каждого лица была сведена как бы к своему эйдосу, идеалу. И почему-то основной чувственной характеристикой этих лиц была не красота (она была как бы само собой разумеющимся и не важным делом), а вечность. Все эти пассажиры воспринимались мной как бы вне потока времени, но не символически, а чувственно. Это-то меня больше всего поражало, приводя в состояние робости и опасливости.
Сойдя с автобуса на остановке «Улица Цандера» напротив ресторана «Звездный», я стал подниматься вверх к своему дому. И вот тут промелькнуло одно «видение», которое окончательно убедило меня, что я нахожусь «на том свете», в обширных иносветных областях, которые как-то накладываются на нашу действительность, стыкуются с ней в разных моментах и местах: тот свет как бы наплывает на этот и наоборот.