Однако окончательное мое «падение» произошло только на следующий день. А тогда спасло меня скорее всего то, что, несмотря на, казалось бы, чисто духовные отношения между нами, природа, естественность в тот день еще не до конца от меня отвернулась; близость симпатичной и возбужденной (пусть прямо противоположными мотивами, но все же возбужденной) женщины подействовала на меня естественным, так сказать, ощутимо эрекционным образом. Впрочем, возможно, я и преувеличиваю ее значение — каждый человек и даже предмет в то время был для меня необычен, двойственен.
На следующий день я пришел на работу с полной уверенностью, что должно произойти что-нибудь необыкновенное. Я был готов к чудесам и настроен только на них. Минут через пятнадцать в нашей комнате раздался телефонный звонок. Звонила из музейной фототеки Беликовская, сотрудник научно-методического отдела. К телефону подошла другая наша сотрудница и, переговорив с ней, сказала присутствующим в комнате, что Беликовская предлагает всем желающим идти в фототеку. В контексте нашей музейной повседневности такое приглашение выглядело довольно необычным. Но тогда этот звонок и приглашение я понял как тайный знак. Фототека, в которой я много раз бывал по делам, представилась мне почему-то сакральным местом, где в особые дни собираются чуть ли не святые или, во всяком случае, люди мистической, тайной жизни. Это приглашение я понял как команду присоединиться к ним, посетить их собрание, где мне должны что-то открыть, посвятить в тайну.
Когда вскоре на работу пришла Аня, я сказал ей, что нужно идти в фототеку. Она восприняла это предложение, скорее даже приказание с моей стороны как должное, никаких сомнений, недоумений у нее оно не вызвало. Она не спросила, почему нужно идти и зачем.
Была вторая половина января, шел мелкий снег. Я уже окончательно осознавал себя каким-то духовным воином, борцом в «невидимом мире», ибо видимый мир все больше и больше отступал от меня в своем обыденном значении и все его предметы и явления я воспринимал не по их объективным функциям, а как орудия, антураж и обстоятельства, связанные с духовным процессом, который происходил внутри меня.
На моем рабочем столе лежал красный, остро отточенный карандаш и я решил взять его с собой именно в качестве духовного оружия. Это мистическое мини-копье я предварительно показал Ане, уверенный, что она знает, нужно ли его брать с собой. Я был уже совершенно заворожен алогичной реальностью и был под воздействием стройной, как мне тогда казалось, системы алогичных мотиваций и целеполаганий, которая создавала впечатление новизны, свежести познания абсолютно мне ранее неизвестной стороны жизни. На передний план сознания вышли натурализовавшиеся представления о невидимых, воображаемых духовных сферах. Началось необычное путешествие по мирам коллективного сознательного и я тогда стоял в самом начале этого путешествия, у истоков потрясающих открытий.