Я встал, оделся, поел и с чувством совершенной моей ненужности в этом мире (ведь я уже как бы все создал!) поехал покататься по городу, посмотреть, что это за мир получился. Получилось что-то не совсем то. В «Бытии» я как бы создал вполне нормальные вещи — землю, деревья, животных, людей, после чего и почил. А тут меня стало мотать по тем мыслеформам, которые мне уже потом приписали — в основном ангелы и какие-то устрашающие апокалипсические агрегаты, как бы топографические зоны страха, в одну из которых — в районе Преображенского рынка — я влез. Это было как бы иконографическое пространство (иконографический район, составленный из нескольких домов, будок-трансформаторов, дворов и прочих сооружений) конца света и страшного суда. Это было совершенно нежилое по ментальному ощущению пространство, по которому я некоторое время в удивлении бродил. Потом сел в трамвай и поехал к себе на ВДНХ. На одной из остановок в трамвай влезла целая толпа каких-то фабричных девушек. У всех у них были одинаковые сверхкрасивые ангельские личики, как бы плачущие от блаженства. То есть индукция мыслеформы «Бога-Отца» действовала на коллективное бессознательное и на мое восприятие либо устрашающими артикуляциями, либо стаями ангелов, а по большей части провалами в ощущение космической ненужности (поскольку в деятельном смысле Бог-Отец не так часто встречается в анналах Логоса). Кроме того, меня стало мотать по другим традициям коллективною сознательного, в основном, по ведическим.
Утром следующего дня я проснулся от того, что солнце било мне в глаза. Я встал, подошел к окну и стал смотреть на лучи солнца, пробивающиеся сквозь листву деревьев. Через какое-то время смотрения на эти лучи у меня опять началось «светопреставление» — солнечный свет стал как-то застывать внутри меня, опять этот солнечный неподвижный ветер пронзил меня насквозь. И вдруг я почувствовал — физически — как на затылке у меня расползаются — по вертикали — кожные и черепные покровы. Это было не то, чтобы больно, но ощутимо и не очень приятно — как операция под наркозом. Когда расползание этого «третьего глаза» окончилось, я очутился в остановленном времени. Точнее, возникло ощущение, что все находится внутри моей головы, весь видимый мир — со всей землей, солнцем и т. д. Возникла как бы полнота роскошной, солнечной вечности. Внутри как бы полная обеспеченность, остановка, а снаружи — движение, интерес, бесконечность. Как бы вечность в бесконечности. Иллюзия этого раскрытия была настолько сильной (вероятно, из-за очень хорошо разработанной традиции «третьего глаза» в индуистско-буддийском регионе коллективного сознательного), что я буквально видел окружающий мир — комнату, предметы, окно, деревья — из глубины головы и как бы одним глазом, углубленным в область затылка. Я как бы выглядывал из тыквы с дыркой, края которой были краями моего черепа.