Каширское шоссе (Монастырский) - страница 89

Весной, перед тем, как уехать летом в Кясму, у меня было множество психоделических «контактов» с Аней — их просто невозможно и неинтересно описывать. Это были сплошные «чудеса». Например, такого типа. Однажды мы пошли с ней по служебным делам в типографию Музея революции, на улицу Горького. Мы ждали, сидя в фойе на скамейке, когда нам принесут работу, приглашение на какой-то литературный вечер. В фойе стоял холодильник. Аня подошла к нему, открыла и полюбопытствовала, что там внутри. Холодильник был пустой. Вообще Аня ходила туда-сюда по фойе, а я сидел на скамейке и как-то вдруг с грустью и сожалением подумал про себя: «Что же, так мы с тобой и будем ангелами, нельзя ли придумать что-нибудь поинтереснее?». И как только у меня возникла эта мысль, укоризна, Аня подошла ко мне, наклонила голову и посмотрела на меня взглядом, полным невероятной силы и превосходства над тем «ангельским» уровнем, на котором мы с ней тогда болтались. Взгляд ее был наполнен энергией, силой, которая шла сквозь ее глаза как бы откуда-то сверху, с недоступных мне «небес». Я был смущен и раздавлен этим взглядом. И действительно, как впоследствии оказалось, у коллективного сознательного было еще много разных «уровней», с которыми мне предстояло познакомиться.

В 20-х числах августа 82-го года, после того, как я вернулся из Кясму, и после расхода с Верой я пережил наиболее тяжкую психоделику, что-то вроде «тьмы внешней», куда я оказался выброшенным. Но прежде, чем оказаться в этой «тьме», со мной случилось довольно важное отождествление, расщепление, которое совершенно отшвырнуло меня от согласованной реальности. В ночь с 19 на 20 (я был на больничном по ОРЗ) я лежал в постели и мучился кошмарной словесной и образной бранью. После трехчасового терпенья в моем уме возникла, въехала на эти чудовищные сквернословные колеса, вращающиеся у меня в голове, фраза: «Отец во мне и я в нем». Одновременно с тем, как эта фраза «въехала» в мой ум (к которой я подключился и сознательно, с полной верой), я почувствовал, как в область темени, как бы откуда-то сверху в меня проникла искра — я ее физиологически ощутил как какую-то энергию, причем энергию такой силы, которая мгновенно остановила во мне колеса брани. Сквернословие прекратилось, тело наполнилось силой и покоем и я быстро уснул — как совершенно нормальный человек, как будто только что и не мучился в аду слов.

Утром я проснулся в полном убеждении, что я Бог-Отец, которого непонятно зачем разбудили. Отождествление было полным. Я был недоволен и раздражен — ведь известно, что я «почил от всех дел своих», а тут меня почему-то опять разбудили. Причем пробудился я, что называется, в «силах», го есть чувствовал себя окруженным энергиями бесплотных сил самых высших чинов (серафимами и херувимами), которых сам «расставил» вокруг себя, перед тем, как почить. Бред был полный и достоверный, с комическими эффектами. Кроме того, что я был погружен в непрерывные энергетические галлюцинации (бесплотные мыслеформы силы), меня мотало еще и по чувственным галлюцинациям: на одно мгновенье я ощутил у себя во рту привкус как бы птичьих перьев, поняв это таким образом, что один из неосторожных невидимых херувимов залетел ко мне в рот и я его случайно изжевал — что-то в этом роде.