Были ли в действительности эти «камеры смертников», со стенами, испещрёнными надписями «Дали вышак», «Иду на исполнения приговора», «Дали расстрел — прости меня, мама!»— прощальные вопли души, размазанные по краске стен и штукатурке остатками карандашного грифеля или шарикого стержня? Были ли эти сочувственные слова какого-то безразличного сожаления: «Вот — он! Пришёл к нам ещё мальчишкой, а вот теперь его на расстрел привезли!» Было ли это всё?! Какой-то кошмарный короткий липкий сон, который хотелось поскорее сбросить с себя, встряхнув головой, забыть. Рукав рубашки сползает с руки, держащейся за верхнюю ручку в троллейбусе, оголяет пульс и выколотый на нём пятизначный номер — нет, не приснилось! Нет, никак не забыть! Но смотреть вперёд, не оглядываться, смотреть навстречу «Восходу», навстречу улыбки Жизни и самому улыбаться наивным доверием ей в ответ.
Жизнь широко и улыбалась Леви сквозь дождь, сквозь облака. Она раскрывала для него свои объятья. Солнце ещё не зашло и день не закончился. Такой большой, может, самый большой день в левиной неспокойной жизни. День Парижской Коммунны, 18 марта.
В динамике салона троллейбуса с треском прозвучало название нужной Леви остановки. Через окно троллейбуса на Леви мирно смотрел проспект Газа, запылённый, со следами-отблесками проглядывающего сквозь тучки солнца, с мчащимися по нему машинами и цокающими на стыках рельс трамваями. Леви очнулся и вышел навстречу по-городски свежему воздуху: было ли это сном, наваждением? Вот, он здесь, в своём городе. И сейчас он пойдёт домой, туда, где его мама. Потом пойдёт на работу. Нет. Нет! Он не пойдёт на эту работу. На эту работу он не пойдёт больше никогда!
Как-то в этой троллейбусной поездке, глядя через его большое окно на проплывающий городской пейзаж и на из пелены воспоминаний всплывающие недавние картины пережитого, он явно понял всю конструкцию, всю подоплёку этой «приветливости новых коллег» и их желания «пойти навстречу». Конечно же его, недавно освободившегося и принятого начальником склада, обвинили бы во всей этой недостаче! Скорее всего, завели бы уголовное дело, а сами спокойно «умывали руки». Нет, нет и нет! Благодарю Тебя, Господь! Благодарю тебя, мой ангел хранитель, за своевременную подсказку и предостережение!
Леви вяло плёлся в сторону сорок восьмого дома, пытаясь решить сложную задачку: на работу идти обязательно — прогуливать нельзя, а там на ней будут вновь принуждать к подписанию проклятого акта. Жить надо на что-то, доходы нужны…
— У Вас что? — спросила женщина в белом халате и белой шапочке на густых волосах.