Но ведь, чтобы куда бы то ни было перебраться, надо знать, что это за место и зачем туда надо. Съездить, осмотреться, изучить. Перефразируя перл русской мудрости, изучить брод, прежде, чем войти в воду. Наверное, это и вправду уникальная возможность поехать на целую неделю в незнакомую страну на полный, можно назвать, пансион, в гетто, к единоверцам. Леви отъезжал от дома, стиснув зубы, со слезами на глазах. Когда он отъезжал, он понимал также, что эта поездка, возможно, внесёт некоторое оздоровление в климат семейных отношений: станет меньше упрёков, поучений, придирок, наставлений — всего того комплекса раздражителей, появляющихся при спёртом, стоячем воздухе в непроветриваемом помещении. В общем, поездка пойдёт всем на пользу. И для развития кругозора, конечно, эта поездка — целый клад.
С этими мыслями брёл Леви по улицам Манчестера, через его разросшийся каменный лес, вспоминая свою «голландскую жизнь».
Отчётливо стоял перед глазами накрытый праздничный стол у него дома на Balsebaan 104, зажжённые на нём праздничные свечи с пляшущими лепестками огоньков. Всё семейство соответствующе наряжено, Руша, распаковывающая подарки… Леви там не было! Не мог он сейчас, по велению сердца, ни расцеловать, ни обнять. Он мог лишь послать SMS, ограниченное ста шестьюдесятью знаками. Он так и сделал и, почти, тот час, получил ответ, что за морем, на материке, как раз все собрались вместе, раскрывают свёртки, и это примечательное событие снимают на видеокамеру, чтобы как можно дольше удержать его и эту от него радость в памяти и на кассете.
— Что ж, может быть, так оно и лучше, что сейчас мы не вместе, может быть, — мысленно утешал себя Леви, — все получат от меня «передышку» и мероприятие пройдёт спокойнее. Это утешение не настолько работало, чтобы отвлечься от своей грусти и поэтому Леви продолжал бродить от улицы к улице, от магазина к магазину, пытаясь заглушить эти невесёлые мысли. К тому же надо было, по принятым обычаям, привести «гостинцы» из-за границы — всем сёстрам по серьгам. То, что на первый взгляд могло показаться пустяковым делом, на практике не осуществлялось: подростковых вещей, модных и задорных, каких их хотел бы видеть Леви, он не находил. В этом фланировании от магазина к магазину Леви забрёл в один из множества универмагов. Он поинтересовался у проходившего продавца, где может находится отдел одежды для подростков и есть ли такой здесь вообще. Продавец указал взмахом руки в приблизительном направлении. Леви понял это как знак воспользоваться эскалатором. Он и поднял Леви в этот отдел, который занимала «Новая коллекция»: ветошь и лохмотья — так в его глазах выглядела эта «коллекция». Леви не хотел себе даже в жутком сне представить, что его дочери наденут на себя «это» — рваные джинсовые шорты, юбки, прикрывающие лишь лобок, бёдра и чуть-чуть «пятую точку». Всё с неряшливой бахромой, с умышленно проделанными дырками в ткани, в грязных подтёках-пятнах. Мода широких масс! Коротко осмотрев здешний текстильный балаган, Леви поспешил ретироваться и покинуть эту демонстрацию насмешки над одеждой и человеком. Уже у выхода он услышал русскую речь, для него здесь в Манчестере очень редкую, и, возможно, здесь в центре услышанную им даже впервые, догнал обладателей этой речи. Это были парень с девушкой. Леви извинился: