К утру 2 июля на берегах Херсонесского полуострова, Камышовой и Казачьей бухт и в других местах оказались оставленными на произвол судьбы десятки тысяч героических защитников Севастополя, в том числе раненых (а их, по разным подсчетам, было 34–37 тысяч человек), без боеприпасов, продовольствия и пресной воды. В плену оказались не менее 95 тысяч человек.
Насколько соответствовало понятиям воинской чести, да и обычной человеческой морали согласие Петрова да и других командиров на эвакуацию, даже если такая эвакуация с военной точки зрения была и целесообразна? На оценки такого рода, на наш взгляд, имеют право только те, кто воевал рядом с военачальниками, в последний момент отказавшимися разделить горькую участь со своими подчиненными. Некоторые такие оценки приводит военный историк капитан 2-го ранга в отставке И. С. Маношин. А они — категоричны. В памяти защитников Севастополя последних дней, абсолютное большинство которых прошли плен, отложилось, что командование их тогда просто бросило врагу на растерзание.
«Эта так называемая эвакуация была похожа на бегство начальства от своих войск… О состоявшейся в ночь на 1 июля эвакуации командования СОРа я узнал утром 1 июля по прибытии на 35-ю береговую батарею. В памяти были еще свежи воспоминания об удачной эвакуации Приморской армии из Одессы в октябре 1941 года. Поэтому никому в голову не приходила мысль о возможном плохом исходе дел под Севастополем и оказаться оставленным командованием на милость врага» (начальник артиллерии 95-й стрелковой дивизии полковник Д. И. Пискунов; он вместе с другими воинами продолжал сопротивление до 12 июля и прошел плен).
«Я считаю, что мы могли еще держать оборону, если бы не дрогнуло командование, которое должно было уходить последним!» (командир радиовзвода 456-го пограничного полка 109-й стрелковой дивизии старший лейтенант Н. И. Головко).
«Несправедливо замалчивать тех, кто был брошен на произвол судьбы нашим командованием и коварно подставлен под удары авиации и артиллерии противника на обрывах Херсонеса» (пулеметчик отдельного батальона дотов старшина 2-й статьи О. П. Григорьев)>{164}.
Нельзя утаить от читателей, что сам Петров остро переживал ситуацию, в которой оказался не только по приказу старшего начальника, но и — что уж греха таить — по собственной воле. В. В. Карпов рисует в своей книге «Полководец» сцену, которой хочется верить, хотя писатель, естественно, не мог при ней присутствовать, а никаких ссылок на рассказы очевидцев не приводит>{165}. После того как Петров продиктовал последний приказ о вступлении в должность остававшегося за него генерала Новикова, он ушел в отведенный ему кубрик. Забеспокоился член Военного совета армии И. Ф. Чухнов, подошел к двери и приоткрыл ее. И вовремя! В тот момент, когда Чухнов приоткрывал дверь, Петров, лежа на кровати лицом к стене, уже расстегивал кобуру. Чухнов быстро вошел в комнату и положил руку на плечо Петрова.