С ужасом спрашивал я себя, когда, где и в каком виде эти неоценимые сокровища снова увидят свет Божий? Эрмитаж жил тяжёлой, лихорадочной жизнью: казалось, что переживаешь кошмар или что хоронишь кого-то очень близкого и дорогого. Персонал Эрмитажа работал с большим напряжением, наши учёные сотрудники заворачивали и укладывали эрмитажные сокровища. У меня было опасение, что картины, раз распакованные и выставленные в Москве, могли бы назад не вернуться, так как Первопрестольная всегда ревновала новую столицу, её художественные богатства.
23 октября: чрезвычайно тревожное настроение, брожение среди местного гарнизона и рабочих сильно разрасталось, ожидалось новое выступление большевиков. У Дворца и штабов караул несли юнкера, солдатам правительство не доверяло, матросов боялось.
24 октября: тревога нарастала, с утра мосты через Неву были разведены, чтобы воспрепятствовать большевикам и неверным полкам проникнуть ко Дворцу и правительственным зданиям. Но уже скоро их снова навели и не позволяли разводить, из чего можно было заключить, что дела Временного правительства плохи.
Около 5 часов пополудни мне дали знать по телефону из Эрмитажа, что там получено извещение из Революционного штаба о том, что юнкерский караул будет вскорости сменён другим. Наскоро закусивши, я отправился внутренним ходом в Эрмитаж, встретил старшего по караулу юнкера, спросил, что он намерен делать. Юнкер объяснил: своего поста они не покинут, караула никому не сдадут и будут защищать Эрмитаж до последней возможности.
Около 9 часов вечера раздался громкий стук в мою входную дверь – вошло человек 30 вооружённых преображенцев с унтер-офицером во главе. Они потребовали у юнкеров сдачи оружия и объявили, что сами их сменят. Произошло довольно оживлённое препирательство, старый караул сдался и был обезоружен. Старший юнкер пришёл передо мной извиняться: другого выхода не было – силы отряда их решительно превосходили.
Я должен признаться, что считал более или менее мирное окончание столкновения наиболее отвечающим в данном случае интересам нашего художественного хранилища: Бог знает, что могло бы произойти, сколько бы непоправимого вреда было бы нанесено, если бы внутри здания произошла вооружённая борьба. Сама молодёжь, казалось, была довольна мирным исходом. Многие из них наивно мечтали вернуться в ту же ночь спокойно в училище или даже по домам, но едва ли их мечтам суждено было осуществиться: их повели как военнопленных в Павловские казармы, и дальнейшая их судьба от меня скрыта. Известно только, что в ту ночь погибло большое количество юнкеров.