Когда я стал директором – не было ничего: ни денег, ни особенных условий. Всё рушилось, но была свобода – знаете, я понятия не имел, что чего-то нельзя. Всё было можно, ничего не запрещалось. Сейчас я очень хорошо знаю, чего нельзя: законы, запреты, прокуратура. Сложно, конечно, но уже понимаешь: я по-прежнему ценю смелые, неожиданные, «невозможные» идеи и проекты.
Мой отец, Борис Борисович Пиотровский, хотел написать своеобразную хронику директорства Эрмитажа – историю жизни людей, решившихся возглавить лучший в мире музей: понять их решения, ошибки, удачи. Некоторые судьбы вызывают у меня огромный интерес. Как они справлялись с грузом проблем и ответственности, сомнениями, что их восхищало, а что угнетало? Мне было любопытно размышлять над проектом отца о судьбах директоров Эрмитажа. Их судьбы, может быть, – ответ на мои сегодняшние вопросы. Сомнений и тревог, поверьте, хватает.
Степан Александрович Гедеонов… первый директор Эрмитажа. «Жизнь, – говорил он, – увлекательное приключение». Он был из очень известной и влиятельной семьи, его отец – Александр Михайлович Гедеонов – почти четверть века служил директором Императорских театров обеих столиц, и сын получил эту должность по наследству.
Считается, что я занял пост директора Эрмитажа тоже по наследству, мне любят напоминать: династия Пиотровских тиранит Эрмитаж больше полувека, захватили власть и никого не подпускают. Обидно? Раздражает? Я спокойно отношусь к ненависти, сплетням и недоброжелателям. Я их не замечаю, вернее, научился не замечать. А главное – нельзя реагировать ни на какие провокации. Да, я директор и сын директора.
Мне кажется, что смысл жизни – не только поддерживать эту остроумную инициативу, когда-то начатую, но и в том, чтобы постараться прожить её достойно, попытаться быть достойным своих предков, предшественников, и ощущать их влияние, чувствовать, что они довольны тобой, твоими поступками. Мы продолжаем жизнь тех, кто был перед нами, и может быть, смысл в том, чтобы с честью сменить их и подготовить что-то для тех, кто придёт нам на смену. Наверное, как-то так…
Жизнь… она даётся, она – дар, она начинается и должна закончиться, но многое зависит от нас, наших дел, поступков, мыслей. Какой мы сделаем нашу жизнь, такой она и будет.
Моё директорство, конечно, случай уникальный: никогда не было, чтобы сын занял высший пост после отца и возглавил такое грандиозное и сложное учреждение, как наш Эрмитаж. В советское время близкие родственники не могли работать вместе под одной крышей, поэтому больше двадцати лет я провёл в Институте востоковедения Академии наук, прошёл долгий путь от лаборанта до ведущего научного сотрудника. Помогал ли мне отец? Конечно: и помогал, и поддерживал, и всегда во всём был опорой – надёжной опорой, но никогда не старался «подсобить родному человеку», никогда никаких поблажек, продвижений, блата, звонков «кому надо и куда положено». Эти начальственные импровизации в нашей семье презирали.