– Постойте-постойте, а как же следствие? И что прикажете делать с телом мистера Перкинса?
– Насчёт следствия – не мои заботы. Вы не можете заставить меня находиться в Праге, пока будет идти расследование. А насчёт покойника советую обратиться в консульство США. Пусть они и решают, где усопший найдёт последний приют.
– Не могли бы вы вспомнить, где вы находились вчера во второй половине дня?
– Сначала был в больнице, а потом вместе с господином Ардашевым и его помощником мы сидели в каком-то ресторане, где собираются русские эмигранты. Название не помню. Одна красивая русская певица пела жалобную песню про нью-йоркского беспризорника.
– Мы зашли в «Беранёк» на Виноградах, – пояснил Ардашев.
– Да? Там отлично готовят рульку! – воскликнул инспектор и осёкся. Помолчав, спросил: – А что было потом?
– Я вернулся в отель, – ответил Баркли.
– В этот день вы встречались с покойным?
– Нет. Именно сегодня я должен был его увидеть.
– А что эта за компрометирующая вас информация, которую Морлок грозится обнародовать вашим деловым партнёрам?
– Чистая клевета. Конкуренты в США напечатали в бульварной газетёнке заказанную одному продажному репортёру статью. Меня проверяли на этот счёт. Факты не подтвердились.
– Шантаж и вымогательство, – согласился инспектор.
– Вы совершенно правы.
– Вопросов больше нет.
– Я могу остаться, пока вы будете допрашивать моих подчинённых?
– Не возражаю.
Инспектор пригласил Эдгара Сноу и, пользуясь помощью Ардашева, как переводчика, спросил:
– Во время последнего допроса вы сказали, что не выходили из номера мистера Баркли, когда коридорный принёс письмо. Вы подтверждаете эти показания?
– Конечно.
– Вам нечего добавить?
– Нет.
– Где вы были вчера?
– Днём я немного прогулялся по городу, но быстро вернулся. Боялся, что мистер Баркли может протелефонировать, а меня не найдут.
– Чем вы занимались?
– Просматривал свежие биржевые сводки. Я купил несколько газет.
– Разве вы владеете чешским?
– Чтобы смотреть котировки акций не обязательно владеть чешским. Биржевые сокращения мне понятны на всех языках, тем более, что я говорю на шести европейских языках, а читаю ещё на четырёх.
– Нуте-нате! – фыркнул полицейский. – Алана Перкинса вы вчера видели?
– Нет. Но, когда я уже засыпал, то слышал, что он с кем-то разговаривал в коридоре.
– Его собеседником был мужчина, или женщина?
– Алан говорил громко, а голос второго человека я не слышал.
– Вы свободны, – изрёк инспектор. – Подождите за дверью и пригласите мисс Флетчер.
Очаровательная переводчица не вошла, а вплыла в номер. На её лице читались испуг и растерянность.