Баркли заёрзал на сидении, его лицо страдальчески сморщилось.
– Мистер Ардашев, остановите машину, – попросил он. – Мне нужно слегка промочить горло.
– Пожалуй, вам это не помешает, – Клим Пантелеевич щёлкнул крышкой золотого Мозера. – У нас есть в запасе минут двадцать-двадцать пять. Портерные тут на каждом углу. Их называют «Destillation». Правда, в них собирается простой народ. Есть, конечно, и роскошные пивные дворцы (Bier-Paläste), но они сейчас ещё закрыты.
– Простой народ? Отлично! Я ничего не имею против проституток, кучеров и актёров, не говоря уже о журналистах, хотя они хуже первых, вторых и третьих.
– Тогда можем причалить хоть здесь.
– Oкей, бросаем якорь!
Такси остановилось. Баркли ворвался в пивную, шагнул к барной стойке и, получив пол литра «Weissbier»[43], с удовольствием его в себя влил. На его довольном лице заиграла улыбка. Закурив «Упман», он философически изрёк:
– А всё-таки жизнь чертовски прекрасная штука, не правда ли?
– Это так. Но было бы лучше, если бы вы докурили в такси. Не хочется опаздывать к комиссару.
– Тогда едем!
Согнувшись, точно боксёр, и держа перед собой сигару, американец зашагал к выходу аршинными шагами.
Автомобиль вновь зарычал и, трагически захлёбываясь звуком больного мотора, покатился к полицейскому управлению.
У вывески «Polizei-praesidium»[44] на Александерштрассе таксомотор остановился и высадил пассажиров.
Комиссар криминальной полиции Питер Шульц был человеком известным, и потому достаточно было назвать его имя, как дежурный полицейский тут же провёл к нему в кабинет.
– Вы пунктуальны. И это радует, – вставая из-за стола, выговорил полицейский. – Есть новости. Эксперт сделал фотографии отпечатков на солонке с ядом и салфетке, лежащей на столе, где сидел неизвестный англоговорящий посетитель. Отпечатки больше обычных и, судя по рисунку, оставлены кожаными перчатками. Другая солонка и салфетка таких следов не имеют.
Клим Пантелеевич тут же перевёл слова комиссара, и Баркли понятливо закивал.
– Вы сами можете в этом убедиться.
Офицер протянул Ардашеву фотографии.
– Три пальца на солонке и три пальца на салфетке. Причём, те же самые.
– А что в этом удивительного? – подняв брови, осведомился полицейский.
– Странно, что нет отпечатка четвёртого пальца.
– Ну не знаю, – недоумённо поморщился Шульц. – Всё зависит от привычки. Некоторые, сами понимаете, держат вытянутым мизинец, другие берут солонку двумя пальцами. Тут уж как кому заблагорассудится.
– Но ведь не в кожаных перчатках?
– Да, и это обстоятельство полностью меняет дело. К тому же, как вы и говорили, обер-кельнер и официант засвидетельствовали, что видели человека в перчатках за соседним столиком. Химическая экспертиза подтвердила ваше предположение, что в солонке находился гидроксиламин. Таким образом, все подозрения с мистера Баркли сняты. Вы можете быть свободны.