. В его памяти, как в шахматном учебнике, хранились сотни комбинаций уже сыгранных партий, и выиграть у него Ардашеву было чрезвычайно трудно. Не помогал даже ландрин. Но после третьей, победной для Эдгара партии, он неожиданно совершил ошибку и потерял ферзя, что привело к проигрышу. Поражение настолько расстроило шахматиста, что его психика не выдержала. Он то теребил нижнюю губу, то кашлял в кулак, то пил воду, но обыграть соперника теперь ему не удавалось. Не хватало силы воли, чтобы настроиться на игру.
Частный детектив смотрел на доску, а в голове крутилась одна и та же мысль: может ли Эдгар Сноу быть Морлоком или нет? Он пытался взвешивать все «за» и «против» и не находил ответа. Безусловно, Эдгар лучше всех был осведомлён обо всех делах Джозефа Баркли, который, ни к его чести будет сказано, часто обижал подчинённых, сам того не замечая. Если попробовать допустить, что Эдгар мог отважиться на отравление шефа, то представить, что руками верующего было совершено убийство Алана Перкинса было сложно.
Ардашев покусал нижнюю губу и подумал: «Хотя, кто его знает? Каких только странностей и пороков не бывает у преступников?»
Клим Пантелеевич не стал огорчать соперника и свёл последнюю партию в ничью. И общий счёт по шахматным партиям тоже остался ничейным: три-три.
Пора было спать. Клим Пантелеевич перед сном справился у Лилли Флетчер, всё ли спокойно, и, получив утвердительный ответ, решил навестить купе спального вагона Баркли и Войты. Проходить из вагона в вагон было проще, чем в России. Пространство между вагонами закрывалось кожаными гармошками. Не был страшен ни ветер, ни дождь.
На стук в дверь первым откликнулся Вацлав.
– Заходите, шеф! – пригласил он Ардашева.
Сигарный дым, недопитая бутылка виски и карты свидетельствовали о том, что покерная баталия была в самом разгаре.
– А, мистер Ардашев? Милости просим! – улыбнулся Баркли. – Как там Эдгар? Небось обставил вас в шахматы?
– У нас по партиям равный счёт.
– Удивительно! А Лилли жива?
– В полном здравии.
– И слава богу! В восемь утра поезд прибывает в Роттердам. Мы успеем выспаться.
– Отлично. Что ж, не буду вам мешать, – проронил Ардашев и вышел. Когда он вернулся в своё купе, Эдвард Сноу уже спал. Раздевшись, Клим Пантелеевич провалился в мягкую перину сна.
Стук вагонных колёс сначала убаюкал частного детектива, а потом и перенёс назад в 1907 год, когда он с женой возвращался в город своего детства. Тогда колёса стучали так же. И вместе с ними, почти в унисон, билось от волнения его сердце. Он помнил всё до мелочей: и раннюю весну, наполнившую до краёв свежестью южных ароматов скверы и сады Ставрополя, и цветущую фиолетовыми гроздями сирень с её дурманящим запахом, и гулявший по бульварам и улицам степной ветер. Земля жадно впитывала тепло, давая жизнь всему, что скрывал снег всего несколько месяцев назад. Безмятежную картину спокойствия патриархального купеческого города дополняли сладко спавшие на ржавых железных крышах дворовые коты – своеобразная городская достопримечательность. Торопились экипажи, спешили прохожие…