Потом по дну балки контратаковала уже наша пехота, в сопровождении нескольких тридцатьчетверок и «барбосов». Следом за ними за нашей спиной рванула вперёд танковая бригада. По номерам машин я узнал бывший наш передовой отряд.
На поле все в дыму. Трудно что-то различить… но мы стреляли, увидев движение серой немецкой брони. Вдали, похоже, завязался маневренный танковый бой – то ли немцы все же ворвались на нашу позицию, то ли наши перешли в контратаку. На нашем фланге бой явно затихал. И тут что-то словно толкнуло меня под локоть. Показалось, мир исчез и поле зрения сузилось до размеров танковой башни одного из подорвавшихся на мине «Тигров». Он после подрыва не шевелился, и я его мысленно списал, не обращая больше внимания, а сейчас он, словно очнувшись, «крестил» меня своим набалдашником.
– Назад! – Только и успел крикнуть я, судорожно ударив по кнопкам отстрела дымовых гранат.
Удар!
Машина будто подпрыгнула и скатилась вниз.
– Все целы?! – спросил я первым делом, вытирая разом вспотевшее лицо.
– Нормально, командир.
Тут я глянул на руки и увидел собственную кровь. В сапоге тоже было как-то подозрительно влажно. Уже после боя, осматривая длинную борозду на лобовой броне напротив своего места, я всё никак не мог взять в толк, каким чудом удалось уцелеть.
– Ну я тебе сейчас, сцуко полосатое! Заряжай! Водитель, на запасную!
Слышу лязг закрывшегося затвора. Так, теперь аккуратно вылезем командирской башенкой и подсмотрим. «Тигр» выцеливает кого-то справа.
– Вперёд! Видишь его? – спрашиваю у наводчика.
– Готово!
– Огонь!
Выстрел, откат… и ничего не произошло! В смысле – трасса упёрлась в цель, но не вижу никаких следов попадания ни на фрице, ни рядом. Однако же фриц не стреляет!
– Рябко… ты чем зарядил?
– «Катушкой», тащ капитан! Раз вы не сказали, лишь про «Тигра».
– Еще давай! Живо!
Это ж надо так лопухнуться – заряжающему не сказать чем. Впрочем, в слаженном экипаже он и так понимает все по тону. Решил, видно, что коли случай особо опасный, то надо наверняка бить. А у меня мандраж продолжается, что вот на волосок, и все, тридцатьчетверка точно такого бы не вынесла. Обрубило начисто из памяти, как учили, что «подкалиберный снаряд, бесследно пропавший в броне, это вернейший признак прямого попадания». И повезло, что на четырёхстах метрах баллистика «катушки» мало отличается от бэбэ, на который у нас был выставлен прицел, так что не промазал. Но это были мысли «потом», пока же мы всадили в зверя еще один подкалиберный, с тем же результатом.
Немцы докатились все-таки до окраины посёлка, но на большее их не хватило. Расстреливаемые со всех сторон, подрывающиеся на минах, они стали вырываться из огневого мешка, прячась за дымом горящих машин.