– Андреа!
Она издала громкий вопль и, рванувшись, вжала лицо в спинку дивана, попутно расплескав бренди и выбив рюмку прямо из рук Петтифера.
– Я не хочу об этом говорить! Я не хочу об этом говорить!
– Но это необходимо!
Петтифер сердито подобрал осколки и удалился. Я вспомнила, что девочка эта никогда ему не нравилась. Заступив на его место, я присела на краешек дивана и попробовала, взяв Андреа за плечи, повернуть ее к себе.
– Тебя кто-то обидел?
Резким движением Андреа оторвала лицо от диванной спинки, тело ее судорожно дернулось.
– Да! – И она крикнула мне – громко, словно глухой: – Джосс! – После чего опять разразилась потоком слез и рыданий.
Я подняла глаза на Гренвила и встретила его немигающий, суровый и холодный взгляд. Черты его были словно вырезаны из дерева. Я подумала, что с этой стороны помощи ждать не приходится, и обратилась к Морису Теткому:
– Где вы ее нашли?
Он переступил с ноги на ногу. Я заметила, что он нарядно одет, как для выхода в город: кожаная куртка с вышитыми узорами и потеками дождя на ней, облегающие джинсы и сапожки с высокими каблуками. Даже на высоких каблуках он едва достигал плеча Элиота, а длинные влажные его волосы жидко обвисли.
Он откинул их назад жестом вызывающим и в то же время застенчивым.
– На полдороге вверх по Порткеррис-Хилл. Ну, знаете, там, где дорога сужается и кончается тротуар. Она была частью на обочине, а частью в кювете. Счастье еще, что я ее заметил, ей-богу… подумал, что ее сбило машиной, но это не так. Похоже, она поцапалась с Джоссом Гарднером.
– Он пригласил ее в кино, – сказала я.
– Ну, с чего все это начиналось, не знаю, – сказал Морис.
– Но вот чем, как кажется, все кончилось, – сурово заметил Элиот.
– Но… – «Должна же быть какая-то причина», – хотела я сказать, но тут Андреа испустила новый вопль, как старуха-плакальщица на ирландских похоронах, и я вспылила: – Заткнись ты, ради бога! – Взяв ее за плечи, я легонько встряхнула ее, так что голова девочки, лежавшая на шелковой подушке, мотнулась, как у тряпичной куклы. – Перестань вопить, как сумасшедшая, и расскажи нам, что случилось!
И слова медленно, с трудом потекли из ее рта, безобразно искривленного рыданиями. (В голове промелькнуло: по крайней мере, у нее зубы целы, и я тут же ужаснулась собственной черствости.)
– Я… мы… пошли в кино, и ког… когда картина кончилась… пошли в паб и…
– В который из пабов?
– Не знаю.
– Но ты же должна знать, куда вы по… – Я нетерпеливо повысила голос, и за моей спиной Молли – я не услышала, как она вошла, – сказала:
– О, не кричите на нее! Будьте же великодушны!