Свои ответы Курбскому царь заключил следующим выводом: «Если бы ты был воинственным мужем, то не считал бы своих бранных подвигов, а искал бы новых. Потому ты и перечисляешь свои бранные деяния, что оказался беглецом, не желаешь бранных подвигов и ищешь покоя».
Андрей Михайлович в своём послании Ивану IV пугал его встречей… на том свете: «А письмишко это, слезами омоченное, во гроб с собою прикажу положить, перед тем как идти с тобой на суд Бога моего Иисуса».
Но царь, ещё в детстве насмотревшийся, как «рабы» шпыняют святых владык, представляющих Бога на земле, был спокоен за своё место на небесах и уверенно отвечал беглецу: «А если ты своё писание хочешь с собой в гроб положить, значит, ты уже окончательно отпал от христианства. Господь повелел не противиться злу, ты же и перед смертью не желаешь простить врагам, как обычно поступают невежды. Поэтому над тобой не должно будет совершать и последнего отпевания».
Словом, смертный возлагает свою конечную надежду на Бога, но самодержец «решает» за Всевышнего: не бывать тебя, раб, в кущах небесных! Впрочем, Курбский стал для Ивана IV хорошим поводом, чтобы лишний раз напомнить о себе «варварам». Убеждённый в том, что одиозным рождением он осчастливил мир, завтрашний деспот без зазрения совести оповещал Европу о результатах своих «великих» деяний: «Россия благоденствует».
«И оставил государство своё»
Ноябрь 1564 года выдался необычайно дождливым. Дороги утопали в непролазной осенней грязи, но в Кремле царила необычайная суета – государь собирался в дальний путь. Автор дополнений к Никоновской летописи сообщает: «Подъём же его не таков был, якоже преж того езживал по монастырям молиться или на которые свои потехи в объезды ездил: взял же с собою святость, иконы и кресты, златом и каменьем украшенные, и суды златые и серебряные, и поставцы все всяких сосудов, золотое и серебряное, и платие, и деньги, и всю свою казну повеле взяти с собою. Которым же боярам и дворянам ближним и приказным людям повеле с собою ехати з жёнами и з детьми, а дворянам и детем боярским выбором изо всех городов, которых прибрал государь быти с ним, велел тем всем ехать с собою с людьми и с конями, со всем служебным нарядом».
3 декабря, в воскресенье, царский поезд потянулся из Кремля. С государем ехали царица Марья, царевичи Иван и Фёдор, некоторые бояре и дворяне. Первую остановку сделали в Коломенском, да здесь и задержались из-за распутицы.
Через две недели стали реки, и беглецы продолжили путь. Тайнинское – Троице-Сергиев монастырь – Александровская слобода – таков был маршрут царского поезда. Но москвичи не знали о нём. Автор Александро-Невской летописи отмечал: «И были все в великом недоумении и печали из-за такого необычного государева отъезда, и не ведомо куда было путешествие его». В Пискарёвском летописце отмечалось: «Лета 7072-го попущением божим за грехи наши возъярился царь и великий князь Иван Васильевич всеа Русии на всё православное христианство по злых людей совету Василия Михайлова Юрьева да Олексея Басманова и иных таких же, учиниша опришнину, разделение земли и градом».