, великому государю. И они, отдав свои души, служили до своей смерти и завещали вам, своим детям, служить детям и внукам нашего деда. А ты всё это забыл, собачьей изменой нарушив крестное целование, присоединился к врагу христианства».
После этого внушения изменнику Иван Васильевич перешёл к ответам на его «наветы»:
– Бесстыжая ложь, что говоришь о наших мнимых жестокостях! Не губим сильных во Израиле; их кровию не обогряем церквей Божиих: сильные, добродетельные здравствуют и служат нам. Казним одних изменников – и где же щадят их?
– Кровью же никакой мы церковных порогов не обагряли; мучеников за веру у нас нет.
– А мук, гонений и различных казней мы ни для кого не придумывали. Если же ты говоришь о изменниках и чародеях, так ведь таких собак везде казнят.
– А что по твоим безумным словам, твоя кровь, пролитая руками иноплеменников ради нас, вопиёт на нас к Богу, то раз она не нами пролита, то это достойно смеха. Кровь вопиёт на того, кем она пролита, а мы тут ни при чём.
– А что ты мало видел свою родительницу и мало знал жену, покидал отечество и вечно находился в походе против врагов в дальних городах. Страдал от болезни и многих ран, то ведь всё это происходило тогда, когда господствовали вы с попом и Алексеем[19].
К слову, о воинских муках Андрея Михайловича царь высказал всё, что думал о его полководческих достижениях: «Хвалишься пролитием крови своей в битвах: но ты единственно платил долг отечеству. И велика ли слава твоих подвигов? Когда хан бежал от Тулы, вы пировали на обеде у князя Григория Тёмкина и дали неприятелю время уйти восвояси. Вы были под Невлем с пятнадцатью тысячами и не умели разбить четырёх тысяч литовцев.
Говоришь о царствах Батыевых, будто бы вами покорённых: разумеешь Казанское, но чего нам стоило вести вас к победе? Сами идти не желая, вы безумными словами и в других охлаждали ревность к воинской славе. Когда буря истребила под Казанью суда наши с запасом, вы хотели бежать малодушно – и безвременно требовали решительной битвы, чтобы возвратиться в домы, победителями или побеждёнными, но только скорее. Когда Бог даровал нам город, что вы делали? Грабили!
А Ливониею можете ли хвалиться? Ты жил праздно во Пскове, и мы семь раз писали к тебе, писали к князю Петру Шуйскому: „Идите на немцев!" Вы с малым числом людей взяли тогда более пятидесяти городов; но своим ли умом и мужеством? Нет, только исполнением, хотя и ленивым, нашего распоряжения. Что ж вы сделали после с своим мудрым начальником Алексеем Адашевым, имея у себя войско многочисленное? Едва могли взять Феллин, ушли от Пайды. Если бы не ваша строптивость, то Ливония давно бы вся принадлежала России. Вы побеждали невольно, действуя как рабы, единственно силою понуждения».