Я — журналист. Мне надо смотреть — даже если глаза потом вытекут.
Я распаковала камеру, привычно закрепила её за ухом, так, чтобы объектив оказался над правым глазом, и подключила её к диктофону. И запустила. Решила больше вообще не выключать.
* * *
К тому моменту, когда мы готовились стыковаться с этой несчастной станцией, где дети, я уже многое успела понять.
Например, что КомКон для шедми — свои. Что к ним это «мы, очевидно, ошиблись» будто бы и не применимо до конца. Шедми исключали их из числа людей: комконовцы и Юлька были… ладно. Они просто не воевали с Шедом. Все воевали — и я воевала, что там! — а они нет. Поэтому они были исключением.
И Бердин почему-то тоже был исключением. Хотя он-то воевал, он даже, похоже, был замешан в каком-то кошмарном военном преступлении, связанном с детьми — и шедми это знали. Но он сидел с ними, он с ними ел, всё время разговаривал с ними — и они совсем особенным образом с ним общались. Гэмли Бердину даже рассказывала сказку про огромного ужасного зверя, который жил в океанских пучинах и тряс острова, когда потягивался всеми своими могучими щупальцами — а он сидел рядом, прислонясь к Бэрею спиной. Как совсем свой. Но почему?
Я им даже условно своей не была.
Военные нас досматривали… вернее, они сильно обыскивали комконовцев, а обоих шедми просто были готовы догола раздеть; кажется, они боялись, что мы привезли тем, на станции, боеприпасы или что-то в этом роде. Но меня они трогать не стали: смотрели почтительно и потрясённо. Как это такая боевая девица, патриотка, голос и лицо ВИД-ФЕДа, могла оказаться в такой сомнительной компании?
Парень Юлькиного возраста, с этаким наивным лицом домашнего мальчика и с синяками под глазами, связист или что-то такое, даже попросил, чтобы я подписала ему футляр для диска с видеозаписями. И маркер притащил, и пялился на меня, как на ожившую заставку ВИДа.
Я подписала. И ещё человек десять офицеров с крейсера тут же тоже нашли всякие штуковины, на которых можно расписаться. Один даже попросил код личной директории — пришлось улыбаться и врать, что ВИД-ФЕД мне запрещает оставлять личные данные.
В это время другие военные шмонали карманы и рюкзаки девиц из КомКона, а старший помощник, орёл-мужчина, который только что восхищался моим мужеством: «Вы ведь освещаете эту операцию для ВИД-ФЕДа, не так ли, дорогая Вера?» — разговаривал с Алесем. Таким тоном…
Как с подозреваемым в убийстве.
— Вы не должны вывозить оборудование станции.
— Мы заберём криокапсулы, — сказал Алесь. — Это не обсуждается; мы за ними и прилетели.