— В ваш проход в океан? Скорее всего, нет. Что им там делать? Опасно и не особенно принципиально. То, что они искали, было наверху, а не внизу, ты же видишь — их лаборатория интересовала, а не особенности вашей национальной архитектуры.
— Так я и думал, — сказал Бэрей удовлетворённо. — У ваших учёных, которые работали на Океане Втором, наверное, было кое-какое оборудование. Насколько я понимаю, вам тут нужны не просто акваланги, а гидрокостюмы. Но я сомневаюсь, чтобы ими пользовались военные.
— Угу, — сказал я. — Тут ведь был наш космодесант или «котики в космосе», как я понимаю. Вряд ли среди них затесались специалисты по дайвингу — да и что им в этом океане ловить?
Бэрей толкнул меня плечом — обозначил практически братскую симпатию.
— Вам не надо лезть в холодную воду, Алесь. Мы сами слазаем и поглядим. Но мы просто обязаны осмотреть нижние помещения — именно потому, что военные явно туда не спускались. Нам не понадобится сложное оборудование. Только дай мне фонарик.
— Конечно, смотрите, — сказал я, отстегнул от пояса чехол с фонариком и протянул ему. — Если найдёте что-нибудь ценное, я здорово порадуюсь.
Бэрей сложил ладони в знак согласия и пошёл к своим товарищам — договариваться об осмотре нижнего этажа. Я не стал путаться у них под руками: у нас, людей, было полно дел и на суше. Только не утерпел, взглянул, как Лэнга и Антэ, скинув форменные комбезы Армады, легко, как в тёплый бассейн, вошли в эту тёмную тихую воду на месте лестницы вниз. Их было видно ещё с минуту — их движения сопровождало пятнышко бледного света; вскоре всё исчезло во мраке.
Мне было не отвязаться от мысли, что это холодно и опасно. Любой человек, нырнув туда вот так, без оборудования, умер бы от остановки сердца максимум через пару минут. Невольно примеряешь на себя — и пробивает озноб. А ведь я отлично знаю, что для шедми это нормальная температура, и дыхание они штатно задерживают минут на двадцать-тридцать. Но всё равно…
— Не беспокойся, Алесь, — сказал мне Бэрей, и я ощутил себя курицей, ужасно встревоженной судьбой утят на пруду. — С ребятами всё будет в порядке. Я присмотрю. Иди, а то, чем больше ты смотришь на воду, тем больше волнуешься.
Я хлопнул его по спине:
— Смотри, я на тебя надеюсь! — и ушёл помогать людям.
На детский корпус военным было наплевать.
Они, конечно, его проверили, но взять тут ожидаемо оказалось нечего. Некоторые гамаки для бельков даже ещё висели между стоек. Толстые мягкие шнуры, из которых они были сплетены, промёрзли насквозь. Спальные мешки старших, скрученные в рулоны, когда-то лежали вдоль стены, но военные разбросали их по всей спальне, видимо, проверяя, не спрятали ли шедми в них оружие или что-нибудь ценное. Здесь, в детской спальне, было гораздо трагичнее, чем в лаборатории: на полу ещё валялись игрушки, в угол закатился мячик, на распотрошённом спальном мешке лежала большая кукла-белёк с отпечатком десантного ботинка на пушистом животе. Я никак не мог отвлечься от мысли, что тут когда-то жили дети и что, скорее всего, эти дети сейчас поголовно мертвы. Разбирал спальники и боялся увидеть пятна крови.