Шедми, видно, решили действовать через своё правительство — а командир связался с нашим. И на всю эту связь туда и сюда вместе с принятием решений ушли примерно сутки.
За эти сутки у нас умерли три белька. И Шэу зарезалась.
Бельки умерли, потому что никто не подумал, чем их кормить. Все дружно прочли в этой дурацкой книжке очевидную вещь: бельки не могут переваривать пищу самостоятельно. Но никто не придал значения, потому что это никого не занимало: обсуждали шедийскую нравственность. В результате к вечеру бельки тихонько поскуливали от голода и категорически не хотели к людям на руки. Их пытались кормить варёной рыбой, но они не стали есть. Тогда кто-то из наших женщин додумался дать им молока, а батюшка это молоко освятил на всякий случай.
Ну, все же дети едят молоко.
Оно, кстати, белькам понравилось. Но к вечеру у всех было жуткое расстройство желудка — и наш медик не мог придумать, чем им помочь. Им было даже желудок не промыть тем способом, каким моют землянам, потому что зонд попадал в зоб. Так одного белька убил наш врач. Ещё два умерли к утру. Последние двое жили, но еле-еле, на глюкозе, которая — не еда, вообще говоря, и которую они тоже усваивали с трудом.
Когда белькам было уже совсем худо, кто-то вспомнил про Комова-Громова. Но тут оказалось, что он опять в госпитале и у него сотрясение мозга и чуть ли не кома, а потому к нему нельзя вообще.
А Шэу зарезалась осколком зеркала, как самурай. Что у них там с ней вышло — я думать не могу. Гамузов нервно ржал и расписывал, что спереди девки-шедми выглядят довольно-таки странно, потому что эта их складка, через которую они рожают — будто до самого пупка это самое… но сзади — очень похоже на земных женщин, и внешне, и вообще… Но это неправда, и она, конечно, довольно мерзко воняла рыбьим жиром и была холодная, как труп… в общем, вряд ли они с ней, как с нашими женщинами, но там точно было что-то ужасное.
Гицадзе говорил, что она умоляла, чтоб её к белькам пустили. Но тогда бельки ещё были в полном порядке, а Смеляков бросил, что они передохли, просто со зла и досады. Во-первых, чтоб не травила душу, а во-вторых, потому что всё пошло не так… и у него и в мыслях не было, что бельки и впрямь помрут.
Но Шэу, видно, сразу поняла, что белькам — конец. А на таких условиях, как оказалось, жить не смогла.
Так что, когда обо всём узнали оба правительства, исправить уже ничего было нельзя. И наши не могли сделать хорошую мину при очень скверной игре, потому что шедми требовали женщину и бельков. А уже не было ни той, ни других: двух уцелевших бельков от нас увезли, но я не думаю, что они там особенно зажились.