— Он, конечно, выглядел не бедняком, но не производил впечатление человека, у которого может лежать в трех банках полтора миллиона! — сердито сказал отец не мне, а поверенному. Как будто я вообще ничего не сказала. Влетела муха, пожжужала, отвлекла людей на мгновение.
— И на эти полтора миллиона претендует чертова прорва народу с самыми странными доводами, ни один из которых в суде не годится даже для того, чтобы перья им вытирать!
— А это те же самые люди, чьи долговые расписки лежали у него в сейфе?
— Батюшка, — сказала я еще более мягко, — вы не могли бы отпустить меня, например, вместе с Эухенио?
— Эухенио мне нужен здесь, — отрезал отец, — ступай в свою комнату.
Ну что же, придется подслушивать. Только бы папенька не выдал меня тут же замуж за этого Фелипе, вместе со всем альваресовским добром. Нет, что ты, траур по мужу надо будет носить по крайней мере год, — возражает Архента, — иначе неприлично.
Хорошая новость. А, кстати, полтора миллиона — это много?
У отца, как считается, около восьмиста тысяч, и он в Буэнос-Айресе не из последних людей. Тогда в чем проблема, что ты унаследовала от мужа кучу деньжищ?
Не знаю. Интересно.
Из коридора ничего не слышно, жаль. Я спустилась в сад — поговорю с Хосе, да и Пепу надо бы успокоить, что я не призрак…
На ступеньках кухни сидел бедно одетый человек, а Пепа ему что-то втирала.
— Ну вот, видишь, пришла сеньора! Уходи.
— Сеньора, как мы все рады, что вы живы! — человек встал, низко поклонился, — ходил слух, что вы… что вас…
— Нет-нет, — сказала я больше для Пепы, — мне всего лишь пршлось отлучиться на несколько дней.
— Сеньора, — жалким голосом протянул человек, — а вы не знаете, когда сеньор ваш батюшка будет вести прием по денежным делам сеньора Альвареса?
Пепа опять ему что-то прошипела.
— А что, у вас тоже были дела с сеньором Альваресом? — изумилась я.
— Ну как не быть… Но мы же все собрали, как положено, пятьдесят долларов с деревни, и принесли всего два месяца назад, а теперь сеньор Фелипе требует с нас эти деньги снова, говорит, что ничего не знает, никаких записей нет… Мы не просим, Господи помилуй нас грешных, ничего назад, просто пусть ваш сеньор ваш батюшка скажет сеньору Фелипе, что мы расплатились!
— Дайте мне подумать, — я потерла лоб. Пепа снова начала причитать, я твердо велела ей замолчать и принести мне и гостю кофе. Она замолчала на полуслове и ушла в кухню. Нет, ситуация была ясна предельно, но как ее донести до отца и его поверенного? Не проще ли вынести из дома эти полста долларов наличкой? Восхитительная штука этот ваш патриархат — получаешь в наследство полтора ляма, и не можешь распорядиться даже сотней. Архента, дружок, как скоро твой папаша пойдет обедать или пить чай, как ты думаешь?