— Ну конечно, — отвечает он весело — там же, за деревней, где Рамон живет, там железнодорожная станция, и там еще есть почта, да! — Смотри, вот письмо. Спрячь его под одежду, — говорю я и вручаю ему конверт и банкноту, — и деньги тоже спрячь, а то большие мальчишки отберут.
Хосе понимающе кивает. — Беги в _дальнюю_ почту, дружок. Осторожно, не по середине дороги, а так, огородами и околоточками, понимаешь? А потом так же осторожненько вернись назад. Если я буду не одна, ко мне не подходи, сиди у бабушки, хорошо?
— Хорошо, — кивает мальчишка, засовывает конверт за пазуху и исчезает в глубине сада. Потом фигурка его мелькает над забором.
— А нам что делать? — жалобно тянет Марина.
— Как что? Беги в полицию. Сообщи, что сеньор Альварес мертв, жена его просит прибыть немедленно.
Марина уходит, подвывая вполголоса, я сажусь во второе кресло, стоящее напротив хозяйского. Сидеть все еще больно.
Архента молчит, смотрит на тело, лежащее на полу и вдруг я понимаю, что по ее — нашему лицу ручьем бегут слезы. Она боится поверить, что все кончено, но организм уже позволяет себе плакать. Хорошо, хорошо, детка. Еще какое-то время будет трудно, но уже не так. Уже не так, детка.
Полицейских приходит трое — какой-то офицер и двое в мундирах попроще, и первое время мне даже кажется, что в ситуацию можно уже и не вмешиваться. Тело уносят — на обследование. Офицер крякает, заглянув в сейф, выясняет у меня, что я знаю о его содержимом.
— Он никогда не открывал сейф при мне.
— А код вы знаете?
— Конечно, нет.
— Мы должны все его содержимое забрать в участок для изучения.
— А, конечно. Сколько человек должны опись подписать? Франциско подойдет, или послать его за кем-нибудь подходящим?
— Опись?… — Диковато спрашивает офицер и вдруг соображает, — а, ну конечно, опись. Действительно. Слуга… Нет, пусть сбегает в юридическую контору. И, сеньора… Вас должен осмотреть наш врач. От чего бы ни умер ваш муж, оно оставило на нем гораздо меньше следов, чем на вас самой.
— Ой, — морщусь я, — против врача я не возражаю, но чтобы не вводить вас в заблуждение — со мной вчера случился только сам сеньор Альварес.
Я задираю рукав и показываю офицеру тыльную сторону руки до локтя.
— Видите? Это не однократный случай.
Он берет меня за руку, приподнимает рукав еще чуть выше, опускает. Берет вторую руку. Осматривает ее.
— У вас, судя по всему, есть весомейший мотив для убийства.
— О, да, — сознаюсь я, — и если вы поймаете того, кто освободил меня, я оплачу ему самого лучшего адвоката.
— Вы не понимаете, что суд будет подозревать в первую очередь вас саму? — уточняет офицер, бережно держа мою руку. Какой милаха, однако. Видимо, мой вид его впечатляет.