— После ЧЕГО она с тобой не разговаривает?
— Она хотела делать перепланировку сада. А отец ответил — только через мой труп.
— Вы что, с отцом живете?
— Да нет, дом напротив. Улицы разные, сад общий. Я думал, будет удобно.
— Ну любые другие люди тоже могли отказаться общий сад переделывать.
— Ну, так там бы я сказал, что ничего сделать нельзя. А тут она мне — ты должен отца уговорить, и все тут.
— Мда. Ну, если почувствуешь, что дело пахнет совсем уж керосином, скажешь ей, что признаешь дочку Пенелопы наследницей.
— Ох, — понял Эухенио.
— Ой, погоди. Погоди, все же пока не надо. Это уже война будет на выживание, зачем тебе это. Держи в кармане на самый-самый крайний случай. Попробуй ей пока для начала каждый день букетик к завтраку посылать.
— Какой букетик?
— Маленький. Три фиалки. Пять ландышей. Одна орхидейку. Но каждый день к завтраку. Просто пойди в цветочный магазин и оплати там, на год. Или сразу пожизненно.
— Да дорого же.
— В ювелирном она у тебя за день больше оставит.
— Ох. А… А поможет?
— Слушай, даже если не поможет, ты все равно не таким козлом будешь себя чувствовать. У тебя, если что, всегда Пенелопа есть, а ей только по комнате бегать и беситься. Но может и помочь. Особенно со временем.
Эухенио подкрутил ус и обнял меня.
— Какая же ты умница.
— Проехали. Я еще с ней самой потолкую в эээ эээ родственном жанре, старшая сестра тип, почтенная вдовица с опытом, все такое. Тогда смогу что-то посоветовать.
Мы поехали к отцу, который был — ну хоть что-то идет хорошо — бодр, весел и похвастался, что из моих денег готов хоть немедленно вернуть триста тысяч, потому что на пропавшие два корабля пришло подтверждение гибели и выплатили страховку за груз; а один застрявший было где-то корабль дотащился таки до Бразилии и груз уже без паники доставят по железной дороге. Я сказала, чтобы он не вилял и засчитывал мне положенную долю прибыли, и нечего тут ничего возвращать, раз мы партнеры. Отец хохотал, потом предложил мне вина, как младшему партнеру, я вежливо отказалась. Вспомнила разделенное вино в воде, но промолчала. Это пусть останется только моим.
— Как насчет лимонадного партнера, отец?
В общем, вечер прошел мирно и даже весело.
Наконец отец ушел к себе — он привык ложиться рано, а с утра — в контору, всё сам же.
Мы с Эухенио сидели на балконе, оба с бокалами. В моем кружились пузырьки, в его — нет. Обычное белое. Легонькое. Хорошо.
— Так вот, кстати о Пенелопе, братишка, — сказала я, — ты мог бы мне снять рядом с ней еще один симпатичный домик? Денег дам.
— Ээ?
— Причем тоже… не афишируя.