— Так никуда не годится, — прошелестел кто-то рядом. Я с трудом разлепила глаза и увидела дедушку Ако. Он хмурился. Потом отошел на шажок, вздохнул, потер руки и потянул их в мою сторону. Сам он при этом словно отодвигался, а руки, приближаясь, росли и искажались. Старческие костлявые кисти взбухали, обрастали суставами в странных местах, ногти превратились даже не в когти, а в плоские железные зубья, и двумя лапами размером с ковши шагающего экскаватора дедушка Ако схватил моего мужа. Тот не издал ни звука, только огонь его папироски стал сильнее и закоптил. Руки дедушки Ако сжались в общую горсть, раздался мокрый хруст, хлюпанье, дым клочьями цедился между железными пальцами. Старик потянул руки на себя, вместе с тем, что было в них зажато, руки уменьшались, уменьшались и уже обычную, человеческую руку дедушка Ако поднес ко рту, запихнул все, что было в горсти, и принялся с усилием пережевывать. Звук был другой — как с размаху наступить на большого кузнечика. Старик сглотнул, поморщился и аккуратно вытер уголки рта краешком рукава.
— Теперь спи, — сказал он, — еще приду, позже.
Он мигнул, расфокусировался в смутное облачко и тихо сказал:
— Ну, пей.
— П… пепа?
— Пей, милая, пей.
Вода такая вкусная.
Дедушка Ако снова сидел со мной рядом, держал за руку одной рукой, второй гладил сверху.
— Ты спи, спи. Я расскажу тебе еще одну сказку.
Давным-давно, за тридевять земель, за тридесять морей шла война. Республиканцы отступали, а на пятках у них висели противники, и в маленьком городишке на холме был оставлен арьергард, чтобы дать возможность войску отступить без боя. Стрелковые позиции разместили в старых, крепких домах близко от дороги, патронов у них оставалось много, и двенадцать часов они держали оборону, пока не подошла артиллерия с танковой поддержкой.
В окна выстрелили два раза. Третий раз — в угол здания, и кладка не выдержала, две стены обрушились. Стрельба затихла. Пехота подошла к замолчавшей точке и увидела там тебя, Архента. Они не посмели тебя тронуть, только подняли и унесли мертвых, чтобы похоронить. Там были и мужчины, и женщины, и все они лежали с еще горячим оружием в руках. Ты осталась.
Прошло время. Дети нападавших принесли тебе цветы. Дети тех, кто отстреливался, укрепили над тобой остатки крыши. Дети их детей объявили тебя национальным достоянием, а их общие дети много, много лет приходили к тебе вместе с учителями, и рисовали тебя в своих маленьких альбомах. Но никто в той стране и в том времени не знал и никогда не узнает, как твое имя, Архента.
Какая странная сказка