— Я сам удивлен, милая.
Ты еще придешь, дедушка Ако?
— Боюсь, что нет. Ты понимаешь, какое дело, я планирую умереть в этом году и ты не представляешь себе, как это хлопотно для таких, как я. Голова кругом. Но ты не волнуйся, дальше будет легче. Будет легче.
Он наклонил голову, в косе брякнули маленькие фигурки, блеснули светом. Рыжие. Рыжие волосы. Пенелопа?
— Очнулась! — ахнула она, — Мария, Мария, она очнулась!
Очнулась? Интересно. Малыш, ты как там внутри?…А внутри-то пусто. Я с трудом провела рукой по животу. Мягкий. Пустой.
— Ребенок?
— Отличная девчушка, копия отца, бровки, волосики черные-пречерные и индейский нос. Здоровая, как бычок, всем бы мальчишкам так. Всё хорошо у нее.
Это, конечно, хорошо, но Пенелопа, а откуда ты…
— Тебе пока волноваться нельзя. Главное, с ней все, все в порядке, помни это, — решительно сообщила Пенелопа, — ты сейчас попей, и лежи спокойно. Пепу я будить не буду, она и так уже на тень похожа, три недели ты в горячке лежишь, доктор от нас, считай, не выходит.
Она напоила меня с ложечки чем-то с незнакомым вкусом и сидела, улыбаясь.
Мария с Анхелой на руках засунулась в комнату.
— Что, правда очнулась?
— Правда. Тише, Пепу не разбуди.
— Тетя Аэнта? — тревожно спросила Анхела.
— Болеет тетя Архента, болеет еще. Но видишь — смотрит на тебя. Помаши ручкой.
Когда я проснулась в следующий раз, была ночь, и со мной сидела Пепа.
— Как малышка? — спросила я, с трудом шевеля губами.
— Сеньор Аррэтхе отпустил твою кормилицу, сказал, что у него своя есть. И унес ее. Он приходил вчера, сказал, у нее все хорошо, сосет, пеленки пачкает, все как положено.
— Но…
Пепа понурилась.
— Ну он доктору сказал, что он отец. И нотариусу, сеньор Эухенио нотариуса привел, надо ж было свидетельство выправлять, так вот он и нотариусу сказал, что он отец, желает дать ребенку имя. Ох, шуму было. Ну, он нас с Марией объявил свидетелями. Мы подписали, да.
Как он нас нашел?
Ой, ты ж не спрашиваешь, как нас нашел дедушка Ако.
— Ой а как же Эухенио?…
Пепа только рукой махнула.
— Ой, что тут было. Пусть тебе Пенелопа расскажет. Сначала ругались-ругались, а потом сеньор Эухенио вдруг подошел и обнял его и говорит, брат, что мы будем без нее делать? А тот на голову выше, стоит, сеньора Эухенио гладит по голове как маленького.
Вот это да.
— Доктор говорил, чудо, что ты так долго протянула… А как ты дышать лучше стала, он кажется, сам чуть креститься не начал. Ну и вот. Все хорошо. Поправляйся, птичка моя.
И я опять уснула.