Август обещал себе, что будет сильным и решительным, что будет смотреть, но не смог. Он зажмурился в тот самый момент, когда бурлящая вода в медной ванне окрасилась красным. Так и стоял, зажмурившись, а потом и зажав уши ладонями, чтобы не только не видеть, но и не слышать. Но полные ужаса и боли крики Агнии все равно прорывались через эту ненадежную преграду, заставляли кровь стыть в жилах, а волосы вставать дыбом.
Это длилось долго. Август пытался считать в уме, но ближе к тысяче сбился со счета. Сбился и открыл глаза…
От былой красоты Агнии ничего не осталось. Красота сошла с костей вместе с ошметками плоти, растворилась в воде, пролилась на постамент кровавой росой. На обезображенном лице живыми оставались только глаза. Они дико вращались в глазницах. Это вращение так некстати напомнило Августу об удивительных некогда автоматонах Антонио Солидато. Но в тех заводных статуях жизни было даже больше, чем в том существе, которое с довольным урчанием рвала на части албасты.
К горлу снова подкатил колючий ком, но на сей раз Август сдержался. На сей раз он запретил себе закрывать и глаза, и уши. Окровавленное существо в ванне билось в агонии, крик давно перешел в хрип. И в хрипе этом Августу чудилось проклятье. Проклятье не только ему одному, но и всему человеческому роду. Ничего… Ему плевать, а человечество как-нибудь справится. Когда хрипы стихли, а вода в ванне успокоилась и подернулась сизой пленкой воска, албасты выбралась на каменный постамент. Юная дева с косами цвета серебра, с руками и лицом красными от чужой крови, с улыбкой сытого хищника. Она посмотрела на Августа черными провалами глаз, и он попятился, зацепился за ступеньку, упал. Не совершил ли он непоправимую ошибку, убив одно чудовище руками другого? Только этот вопрос его сейчас волновал. Только этот, а не грядущая расплата.
– Что ты чувствуешь, старик? – спросила албасты, присаживаясь на край ванны и медленно расплетая косы. – Теперь ты счастлив?
Костяной гребень скользил по серебру волос, улыбка албасты сделалась задумчивой.
Август покачал головой.
– Нельзя стать счастливым от такого…
– Можно. – Албасты покачала головой. – Мне понравилось.
– В том-то и беда, – прошептал он.
Албасты ничего не ответила, она расчесывала и расчесывала волосы, с костяного гребня срывались и летели во все стороны кровавые брызги. Это неспешное движение приковывало к себе взгляд, зачаровывало.
– Ты сделал свой выбор, старик. – Гребень замер, албасты уставилась на Августа. – А теперь исполни свою работу!
Зубья гребня с невероятной силой вонзились в череп той, что некогда была прекраснейшей из всех живущих на земле женщин. По кости побежали трещины, до сих пор неподвижно лежавшее в ванне тело выгнулось дугой, забилось, как огромная окровавленная рыба. Это длилось так недолго, что, если бы не гребень, торчащий из черепа наподобие диадемы, Август решил бы, что ему примерещилось.