Как бы то ни было, а добраться до него, не нарушив общую целостность конструкции, было невозможно. В противном случае, Всеволод Мстиславович не продлевал бы договор аренды. Пытался ли он самостоятельно найти тайники? Мирослава не припоминала, чтобы хоть раз видела его в стенах Свечной башни. По крайней мере, при свете дня. Мог он поручить поиски Славику?
Мирослава вспомнила лежащее у подножья башни тело Лёхи и скрежетнула зубами. Славик был садистом и социопатом, которого даже к управлению семейным бизнесом допускали с великой осторожностью и неохотой. Стал бы Горисветов старший доверять ему такую серьезную тайну? Мирослава была почти уверена, что никогда и ни за что. Не потому ли тринадцать лет назад Всеволод Мстиславович пригласил в усадьбу Максима Разумовского? Кому, как не профессиональному реставратору, можно доверить такое деликатное дело, как поиск тайника? Кто, как не профессиональный реставратор, сумеет не только отыскать тайник, но вернуть помещению первозданный вид?
До сих пор все происходившее в Свечной башне и за ее пределами виделось Мирославе достаточно логичным. Она знала своего шефа, пожалуй, лучше, чем кто бы то ни было. Терпения ему было не занимать. Терпения и решительности. Вода камень точит, любил он повторять, когда Мирославе казалось, что какая-то сделка слишком затягивается, а очередной бизнес-партнер проявляет раздражающее упрямство. Шеф умел ждать, и почти всегда судьба вознаграждала его за долготерпение.
Что же случилось со Свечной башней? Что случилось с Разумовским? Почему из славного парня из профессорской семьи он превратился в маньяка-убийцу? И вот тут Мирослава снова ступала на зыбкую почву ничем не подкрепленных предположений. А неподкрепленные предположения – это всего лишь фантазии. Значит, придется напрячься, чтобы попытаться отделить факты от догадок. Чтобы хоть как-то утвердиться на этой опасной зыби.
Итак, факт первый! Убийства начались в Горисветово ровно тринадцать лет назад. Это неоспоримо! Четыре убийства за три летних месяца. Четыре убийства и два покушения на убийства. И если в случае с Лехой можно было винить во всем злой рок и несчастный случай, то на нее напали. Ее почти убили. Нет, ее убили, а потом вернули. Если бы не вернули, было бы ровно пять жертв.
Мирослава рассеянно погладила обложку прихваченного с собой дневника Августа Берга. Там что-то было… Что-то связанное с цифрами.
Оперативная память снова не подвела, ей даже не пришлось перелистывать дневник. Агния Горисветова говорила о двенадцати детях, двенадцати жертвах, необходимых для того, чтобы завершить какой-то цикл. Скольких она убила тогда? Шестерых, считая Леонида Ступина. Лизоньку, покончившую жизнь самоубийством, наверное, не стоило включать в этот скорбный список. Со смертью Агнии цикл прервался. Или не прервался, а просто остался незавершенным?