– Да. Психиатр подумал, что образ убийцы можно вытащить из твоего подсознания, погрузив тебя в гипноз. Твоя бабушка была против, но ты настояла.
– Я?
– Да, ты хотела знать, кто тебя…
– Убил.
– Да.
– И я нарисовала тебя?
– Да. – Он снова усмехнулся.
– И что сказал психиатр?
– Психиатр сказал, что твое подсознание выдало не портрет твоего убийцы, а портрет твоего спасителя. Малый временной промежуток, огромный стресс для мозга при переходе «туда-обратно». Так он сказал.
Это было похоже на правду. Нет, это не могло быть ничем, кроме правды! Но оставался еще один вопрос, почему она нарисовала на плече дяди Мити ту страшную руку.
– А это? – Мирослава коснулась рисунка и тут же отдернула руку. – Что это было за твоим плечом? Кто это был?
– Мы долго размышляли над этим. Возможно, так твое подсознание представляло смерть. Могло такое быть? – Он посмотрел на нее очень внимательно.
– Наверное. – Она пока не знала, не была уверена. – А что было дальше, какой рисунок?
– Вот этот. – Дядя Митя положил на скамейку листок с нарисованным на нем Лехой. – Это же тот мальчик? Ваш с Артёмом друг, так?
– Да, это он. – Мирослава кивнула.
– Это было одно из твоих самых ярких воспоминаний незадолго до…
– До смерти! Дядя Митя, давайте называть вещи своими именами.
– Хорошо, до смерти. Этого мальчика нашли в Свечной башне у подножья лестницы. Знать об этом ты никак не могла. Если только…
– Если только не видела его там своими собственными глазами, – закончила она за него.
– Да. Мы с твоей бабушкой так и решили. Подумали, что ты могла это видеть.
– Я видела. Фрост… Артём говорит, что это мы нашли его первыми.
Дядя Митя не стал спрашивать, почему они не сообщили взрослым, и Мирослава была ему за это признательна. У нее все равно пока не было ответа на этот мучительный вопрос. Она могла лишь предположить, что они просто испугались…
– Вот это? – Она указал на третий рисунок с горящей башней.
– Тут сложно. Видеть такое в реальной жизни ты, ясное дело, не могла. Помню, тогда психиатр сказал, что мы ступаем на зыбкую почву предположений и догадок.
– Регрессия – это отчасти и о прошлых жизнях, так?
– Отчасти. А еще об особой настройке психики. Очень тонкой настройке, когда человек может видеть то, что не дано обычным людям.
– Я вижу вот это! – Мирослава сама не ожидала, что сорвется на крик, сорвется и почти в лицо швырнет дяде Мите самый последний рисунок. – Я до сих пор вижу вот это! О какой настройке психики ты ведешь речь?
Он не отшатнулся и не разозлился, он обнял Мирославу за плечи, погладил по голове, как в далеком детстве.