– Завтра поезжай на рынок и купи больших платков. Подешевле. Если женщина придет в Храм в брюках или без головного убора – будешь выдавать. Обернется платком или на голову наденет. Не позабудь.
– А если в шляпке придет? – ехидно спросил отец Константин.
Отец Тимофей посмотрел на него и улыбнулся:
– А как в позапрошлом веке женщины в церковь ходили, не ведаешь? Дворянки? В платках только крестьянки шествовали. А дворянки – как? Служивые женщины? Не в шляпках ли?
И опять все замолчали.
Но это была уже совсем другая тишина – не дворовая, мирная и вязкая, а злая, напряженная, которая только прикидывалась спокойной, чтобы вот-вот взорваться.
Наконец отец Константин произнес строго, будто выступал перед нерадивыми учениками:
– Есть правила посещения Храма и их нарушать непозволительно никому!
– Это верно, – согласился Тимофей.
Константин ждал продолжения, но его не последовало.
И опять сидели тихо: только ложечки позвякивали о чашки, когда размешивали сахар.
На этот раз тишину сломал Тимофей.
– Помнишь ли слова преподобного Никона Оптин-ского: «Надо любить всякого человека, видя в нем образ Божий, несмотря на пороки его. Нельзя холодностью отстранять от себя людей»? – спросил тихо, будто не вопрос бросил, а так просто произнес слово.
– Но ведь Храм – святое место, и… – начал Константин.
Но Тимофей не позволил договорить, перебил:
– Святое. – Вдруг он встал. – Ты что, хочешь Бога от людей защитить? Наше дело с тобой: людей с Господом соединять, вот оно что… Образ Божий – Он в душе каждого живет, но у некоторых Он не открыт, не проявлен. Беда это их или вина? Как думаешь? Я думаю: беда. А в беде человеку помогать надобно, а не наказывать его. Не так разве?
Константин хотел было возразить, но Тимофей продолжал, а перебивать старшего отец Константин не мог себе позволить ни в какой ситуации.
– Вот ты про правила рассуждаешь. А как быть с теми, кто не ведает сих законов? От черствости душевной не ведает? Да нет же! Не обучили их этому. Можно ли негодовать на учеников, если не было у них учителя? Их ли вина в том? Вот они тут как-то хотели в Храме пиршество устроить…
– Как пиршество? – не сдержался потрясенный Константин.
– Обыкновенно. Снеди принесли, водки… Не по злобе, а по незнанию. А знание им откуда взять? Вот ведь как… Потому благословляю я тебя, отец Константин, школу сделать.
– Какую такую школу? – Кажется, Господь приготовил сегодня для Константина сплошные удивления. – Церковно-приходскую?
Тимофей вздохнул:
– Так нет. Церковно-приходская – это для детей. Ее ты тоже, может быть, сделаешь, но в свой черед. Я тут по-другому мыслю. Чтобы, значит, раз в неделю каждый, кто пожелает, мог прийти, и чтобы ты им все объяснял: и про церковные порядки, и про суть нашей христианской веры. Ты же богослов, говоришь? Вот и трактуй людям слово Божие… Но так толкуй, чтобы они поняли. Чтобы незрячие зрение обрели. Понимаешь ли? А Ариадна объявление напишет. Напишешь, Ариадна?