– Нет у православия никакой формальности. Любой ритуал прожить надо, иначе нет в нем смысла, – жестко сказал отец Тимофей. – В Православии форма – это тоже содержание. Как в природе.
Вот дерево растет – к небу тянется, ствол – это форма или содержание? Сосна и куст – что у них разное: форма или содержание? Река течет, извивы ее течения – суть или форма? И если тело человека – Храм души, то разве оно форма только или содержание также? Придумали тоже: форма, содержание… От лукавого все это. От умничания, то есть от гордыни, как и все грехи. В мире одно только есть: суть, когда форма и содержание – одно и неразрывно. Православие – это…
Но закончить отец Тимофей не успел – в дверь дома робко постучали.
Ариадна пошла посмотреть – кто.
Она знала: кто бы и когда ни приходил в дом – гостя первым делом следует отвести помыть руки и пригласить к столу чаевничать.
Ариадна запомнила это с того давнего дня, когда доложила отцу Тимофею:
– К вам там мужчина какой-то. Говорит: про жизнь поговорить хочет, и причем только с вами.
– Человек– не собака, чтобы возле двери топтаться. Зови немедленно. – Отец Тимофей просверлил взглядом.
Ариадна и запомнила.
На кухню вошла женщина лет сорока с неловко накрашенными глазами, которые – как, впрочем, и у всех жителей Забавино – глядели на мир одновременно испуганно и виновато. В каждом ее движении ощущались усталость и печаль. Как и большинство забавинцев, женщина не проживала жизнь, а преодолевала бесконечные порывы встречного ветра.
Рядом с ней переминался с ноги на ногу мальчишка лет тринадцати. Он уже научился виноватить свой взгляд, но пока еще это требовало некоторых усилий: сами по себе глаза смотрели раскованно и свободно, поэтому парень старался глядеть в пол.
– Алевтина, – представилась женщина. – А это сынок, оболтус мой, Сашка.
Ариадна предложила гостям чаю, но те наотрез отказались.
– Садитесь, – сказал отец Тимофей. – Ну что, Алевтина, пришла ко мне парня своего ругать?
– Так а как же не ругать его? – вскричала Алевтина, присаживаясь на край табуретки. – Как же не ругать? Совсем от рук отбился. Учиться не хочет.
– Чему? – неожиданно спросил отец Тимофей. – Чему учиться не хочет?
Мальчишка продолжал стоять. А потому посмотрел на отца Тимофея сверху вниз и непроизвольно улыбнулся.
– Так это… – Алевтина глянула на сына, будто ища поддержки. – Ничему не хочет. Вообще. Из школы убегает…
– Куда?
– Так это… Из школы… Куда… Курить и пить… Куда ж еще?
– Убегаешь? – спросил отец Тимофей и тут же добавил: – А чего стоишь-то? Стоя не так страшно, что ли?