Пояснил:
- Нашему с вами примирению.
- Примирению?
- Именно, - сказал я. – С этого дня ваша жизнь круто изменится.
- Неужели?
- Точно. Вы не раз вспомните этот наш разговор. Поэтому помните: вы можете вернуть спокойную жизнь мне, а я – вам. Только я смогу вам помочь, госпожа. И никто другой.
Мне показалось, что призрак Полушиного предка качнул рогами – словно хотел мне возразить.
- Так вот, что тебе нужно! – сказала Мамаша Нора. – Прощения пришёл просить?
- Не совсем.
Я бросил взгляд на привидение – то вновь стояло неподвижно.
- Пришёл сообщить вам, уважаемая: чем быстрее вы осознаете, что наша вражда не несёт ничего хорошего ни вам, ни мне, тем будет лучше в первую очередь для вас.
- Ты угрожаешь мне, милок?
Женщина приподняла брови.
- Предупреждаю, - сказал я. – И сообщаю, что могу вам помочь. Если мы придём к взаимовыгодному соглашению: вы прекращаете вредить мне – я возвращаю вам спокойную жизнь. Подумайте о моём предложении, госпожа. Вы знаете, где я живу. Обращайтесь, когда созреете.
«Долго ты там будешь возиться, етить тебя?! – заговорил в моей голове голос мастера Потуса. – Тебе скоро опару ставить, лодырь. Знаешь ведь, что Полуша теперь не делает тесто без этих твоих колдовских добавок. Совсем парню голову задурил. Все пекари обходятся без магии – и мы бы обошлись! Но раз уж приучил парня каждый день идти к тебе на поклон – нечего отлынивать! Заканчивай свои любовные шуры-муры, етить тебя! Вспомни, наконец, о работе!»
«Я помню о ней, старый. Не переживай».
- Созрею для чего, милок? – спросила Бельская.
Провела языком по губам.
- Открой свои глазки шире, - сказала она. – Увидишь, что я давно уже зрелая женщина. И созрела для всего.
Сменила тон.
- В том числе и для того, чтобы не бояться вас, мужиков. А ты зря пришёл попугать меня, пекарь. Как ты можешь мне навредить? Неужто пожалуешься на меня городским стражникам? Или поплачешься этому недоумку Крюку?
Фыркнула.
- Так я тебя удивлю, мальчик, - сказала Белецкая. – Плевала я на них! Слышишь? Я никого не боюсь, милок!
Прищурилась.
- А вот тебе меня бояться нужно. Потому как я могу и поднять плату за твою глупую голову. Назначить за неё не два, а пять золотых! Представь, как возбудятся эти жадные бандюги. Они наперегонки кинутся к твоему дому! Или сомневаешься?
Хмыкнула.
- Так для чего ещё мне нужно созреть, милок?
- Для примирения со мной, разумеется, - сказал я.
Видел, что Белецкая пыталась пошевелить конечностями, но безуспешно. Плетения профессора Рогова продолжали действовать, оставляя Мамаше Норе возможность двигать лишь головой. Её голос звучал уверенно и твёрдо. Но на лице женщины всё отчётливей проступало тревожное выражение. Пока не испуг.