Но не успел сделать по сеням и шага. Заметил, как блеснуло… нечто. Почувствовал удар в лоб, звоном отозвавшийся в ушах, на мгновение погасивший для меня свет. Отшатнулся, взмахнул руками, силясь устоять на ногах (окатил себе ноги водой из ведра). Упал на крыльцо.
Приземлился на пятую точку — клацнул челюстями, чудом не прикусив язык.
Рядом упало ведро.
Дверь беззвучно закрылась, едва не ударив меня по лицу.
* * *
— Что это было? — спросил я.
Поморгал, разгоняя кружившие перед глазами чёрные точки. Зрение меня не обманывало: я действительно сидел на холодном крыльце, разглядывал тонкие трещинки на поверхности двери. И пытался понять, что именно со мной только что произошло.
«Обычная глиняная кружка, — сказал профессор. — Недорогое изделие современных гончаров. Крепкое: не разбилось».
— Это у меня голова крепкая! — сказал я. — Хотя могла и расколоться!
Прикоснулся к ссадине на лбу, поморщился от боли. Но вмятину не обнаружил. Наоборот: стремительно росла шишка — словно пробивался рог. Поднёс пальцы к глазам — кровь на них не увидел. Если мне и проломили черепушку, то получился закрытый перелом.
— Я спрашиваю, мэтр: какого лешего эта кружка до меня долетела?! Почему? Я крутой маг, или сраный кулинар, что просто погулять вышел? Куда ты смотрел? Ты помнишь, о чём мы договаривались?! Моя безопасность — это твоя обязанность!
Ветер зашуршал листвой деревьев, заглушая мои слова.
«Я всё прекрасно помню, юноша, — отозвался профессор. — Вес кружки и скорость, с которой та летела, не дали бы ей нанести вашему телу значимый вред. Траектория полёта позволила предположить, что снаряд попадёт в вашу лобовую кость. Это очень прочная кость, юноша. С вероятностью в девяносто семь процентов никакого значимого вреда столкновение с кружкой вам не несло».
— Значимого! Это просто…
Я с удивлением понял, что почти не умею ругаться на местном языке: доставшийся мне от Мясника Рогова словарный запас оказался не таким большим, как я считал раньше. А ругаться на русском получалось только мысленно. Новое тело отказалось разговаривать на моём родном: не могло правильно воспроизвести нужные звуки.
Профессор стал единственным слушателем моих шикарных витиеватых выражений — этот факт, пожалуй, расстроил меня даже больше, чем удар кружкой по лбу.
«А о чём говорили оставшиеся три процента?» — спросил я, когда немного успокоился.
Поднялся на ноги, встав предварительно на колени и испачкав штаны. Вода из ведра растеклась по крыльцу, смешалась с пылью, превратившись в кашицу, похожую на цементный раствор. В этой грязи я испачкал одежду (представляю, в каком виде буду возвращаться в пекарню!). И зачем только нарядился? Ведь знал же, что не на свиданку сюда шёл.