Последний вздох Аполлона (Ридаль) - страница 33


Возвращаясь после спектакля, она задремала в фиакре. Набережную освещали электрические фонари, моросил мелкий дождь. Певица проснулась, когда экипаж затормозил, пропуская омнибус, и луч света упал на ее лицо. За секунду до пробуждения она как будто снова увидела магниевую вспышку в окне и быстро выпрямилась, прогоняя неприятное воспоминание.

– Смотрите, синьорина! – вдруг воскликнула Камилла. – Разве это не синьор Оллювард? Кто это с ним?

Лючия выглянула в окно как раз в тот момент, когда Холлуорд поравнялся с фиакром. Впереди уже виднелся мост Сюлли и на острове приветливо светились окна «Луксора». Но американец шагал не к отелю, а в противоположном направлении. Рядом с ним семенил невысокий человек, державший под мышкой штатив с фотокамерой. Лючия отчетливо ощутила, как по ее спине пробежал холодок. Она не могла этого объяснить, но совершенно точно знала, что спутник Бэзила – тот самый фотограф.


– Как прошел обыск? Полиция что-нибудь нашла? – с порога спросила она Шабо.

– В номерах – ничего. Зато в кладовой обнаружился пузырек с мышьяком. Вероятно, его купил Дюпон, чтобы травить крыс.

– Как удачно, – пробормотала Лючия по-итальянски.

– Вы что-то сказали?

– Кажется, я видела мистера Холлуорда на набережной Селестен. Он не будет ночевать в отеле?

– Он предупредил, что едет на пару дней в Кале по делам фирмы. Не стал ждать до утра. Сказал: ночной поезд дешевле. Вы же знаете этих молодых людей! Живут в приличных отелях, чтобы пустить пыль в глаза, а путешествуют в третьем классе, – Шабо неопределенно махнул рукой и, кряхтя, удалился в комнатушку портье.

Поднявшись на второй этаж, Лючия повернула не налево, а направо и постучалась в дверь номера «5». Прошло не меньше минуты, прежде чем в узкую щель просунулась взлохмаченная голова Дмитрия Гончарова. Он застыл, настороженно рассматривая позднюю гостью.

– Простите, если разбудила. Надо поговорить, – быстро зашептала она. – Это важно.

Русский наконец отступил назад, впуская ее в комнату. По полу были разбросаны карандашные зарисовки Эйфелевой башни. Лючия брезгливо обошла рисунки: она находила это сооружение уродливым и безвкусным. Гончаров, словно спохватившись, предложил ей присесть на стул, а сам остался стоять, сосредоточенно изучая узор на обоях за ее спиной.

– Дмитрий, что вы думаете о Холлуорде?

– Почему вы спрашиваете о нем?

– Прошлой ночью в доме напротив был какой-то человек. Он меня сфотографировал.

Гончаров передернул плечами, словно его обдало холодом.

– Полагаете, это был Бэзил Холлуорд?

Кроме сомнения, Лючии почудились в его голосе странные нотки, похожие на проблески надежды уличить американца в чем-то противозаконном.