– Что случилось?!
Через несколько секунд почти одновременно появились инспектор Бордье и Жан Шабо (последний – из двери, ведущей к служебным помещениям на цокольном этаже).
– Кто стрелял? – по-французски закричал полицейский.
– Вон та безмозглая курица, – ответила Лючия, ее заметно трясло. – Принесите мне бренди.
Китти, испытавшая шок от собственного случайного выстрела, рыдала на полу. Дмитрий поднял ее и усадил на диван у рояля.
– Мой револьвер! – воскликнул Шабо, однако инспектор Бордье не позволил ему прикасаться к оружию.
– Где вы его взяли, мадемуазель?
Мадемуазель только икала и отчаянно мотала головой.
– Налейте дамам бренди, мсье Шабо, – распорядился Бордье, убирая револьвер за пояс.
– Мне нужен… мне нужен… Альфонс, – лепетала Китти.
Шабо направился к серванту, мысленно проклиная запропастившегося Бичема (Холлуорд весьма некстати отослал его с каким-то поручением). Пора накрывать на стол, а на скатерти – осколки вазы и мокрые пятна! Ужин снова будет подан с опозданием. Это стало последней каплей для старика, до сих пор стоически переносившего удары по репутации отеля.
Лючия осушила свой бокал залпом и ушла к себе. Китти осталась на диване, сделала несколько маленьких глотков и смогла наконец рассказать, как нашла револьвер. Дмитрий сидел рядом, Шабо и Бордье стояли перед ней. Никто не обратил внимания на Бэзила, незаметно спустившегося в салон. Когда Китти замолчала, американец как раз закончил поправлять поленья каминными щипцами. Заметив его, Гончаров вдруг насупился и заторопился в свой номер. Инспектор тоже ушел, а Шабо начал колдовать над столом, то исчезая, то вновь появляясь в салоне.
Не прошло и пяти минут, как Дмитрий вернулся почти бегом и накинулся на Бэзила, который всё так же стоял у камина, глядя в огонь.
– Вы были в моем номере! Негодяй! Где картина?
Потом он медленно, словно боясь поверить, перевел взгляд туда, куда за минуту до этого смотрел Холлуорд.
– Вы сожгли ее?!
Китти, оказавшаяся в этот момент единственной свидетельницей нападок на Бэзила, тоже подошла к камину. Разглядев уголок почти обуглившегося холста, она удивленно подняла глаза.
– Вы что, сожгли картину Дмитрия?
Гончаров развернулся к ней:
– Вы не понимаете, Кэтрин! Это полотно Василия Верещагина, которое Холлуорд украл в ночь убийства Калверта, а потом перед обыском подбросил мне. Я ждал, что он вернется за картиной. Хотел поймать его с поличным. А он… он воспользовался тем, что я не запер дверь, когда бросился сюда после выстрела, – Дмитрий толкнул Бэзила в грудь. – Но зачем вы ее уничтожили?