– А ведь верно, Фёдор Осипович! Как же мы не заметили сие?! – воскликнул господин делопроизводитель.
Из глубины дома послышался шум, крики, грохот.
– Что там за возня? – недовольно спросил господин Громыкин и нахмурился.
Господин Самолётов вышел узнать и тут же вернулся назад.
– Я думаю, нам лучше выйти в гостиную, господа, – пригласил он всех присутствующих.
В большой комнате у старого дубового буфета стоял невысокого роста бородатый мужчина – почти лилипут, чью руку крепко держал городовой.
– Да пусти же ты меня, зараза такая, – пробасил мужчина, выдёргивая руку у полицейского. – Где мой отец? Что с ним? Что вы все здесь делаете?
Его голос не вязался с тщедушной фигурой малыша.
– Степан, он в спальне, – сказала Ольга, указывая на дверь.
– Туда пока нельзя, – преградил путь мужчине дознаватель. – Вы сын убиенного, как я полагаю? Сын?
– Убиенного?! Ах вот значит как. Всё-таки добралась до отца. Всё-таки загубила его, собачье отродье, – сказал Степан, надвигаясь на мачеху.
– Что ты несёшь, оглашенный? – возмутилась Ольга, расправляя плечи и глядя на пасынка сверху вниз. – Мы любили друг друга.
– Любили. Ага, как же! Деньги ты отцовские любила – вот и вся любовь. Матушкины платья да украшения присвоила, теперь и до батюшкиной жизни добралась, мерзавка, – басил Степан.
– А ты сам-то давно ли полюбил отца? Ещё недавно собачился с ним из-за каждой мелочи, – парировала супруга убитого.
– Так из-за тебя, тварь, у нас ссора и случилась! – возмутился наглому обвинению пасынок.
– А-а-а! Помогите! – совсем по-бабьи заголосила госпожа Колбинская, закрывая лицо руками.
Степан изловчился и накинулся на неё. Господин Самолётов отважно ринулся в гущу событий. Городовой тоже без дела не стоял. Даже Анхен каким-то образом оказалась втянута в это безобразие. Худо-бедно, но они растащили клубок из родственников жертвы. В потасовке госпожа Ростоцкая прикоснулась к руке Ольге и выпала из реальности, как тогда, в детстве, в гимназии. Это что же, со всеми Колбинскими у неё теперь будут эти затмения? Гостиная на даче в русском стиле покачнулась, воздух пошёл слегка заметной рябью, и вдруг всё изменилось.
Ольга вошла в спальню мужа и старалась на него не смотреть. Иван Дмитриевич всё также лежал на кровати – бледный, с посиневшими губами. На полу валялась разбитая посуда, темнело пятно от чая – поднос с завтраком выскользнул у неё из рук, когда она заходила сюда в прошлый раз. Глашка побежала за доктором, а ей надобно осмотреться до его прихода.
– Ах вот оно как! Ну, ну, – сказала вслух Ольга, стоя у рабочего стола покойного.