Семка рассказывал маме и видел, как мама улыбается, одобряя дружбу старого и малого и общую их любовь к лошадиному семейству. Потом уже в дверях Семка спросил маму:
— А почему дядя Захар называет меня внуком? Он что, мой дедушка?
— Нет, Сема, он просто тебя любит. А у дяди Захара не было своих внуков, да и теперь уже не будет. А у тебя есть дедушка, только он не знает, что ты есть и стал вот таким большим. Он хоть и родной тебе, но совсем чужой человек…
Для Семена было трудно воспринимать эти слова своим детским умом, и он больше не стал приставать к матери с этим вопросом. А Даша боялась другого вопроса, ведь когда-нибудь Семен спросит и об отце, и она часто задумывалась над тем, что ответить сыну на этот вопрос. Но вопроса такого пока не было, и Даша думала, что на это еще не пришло время.
Когда подошло время идти в школу, Семен стал учиться в той же церковно-приходской школе, где когда-то училась и его мама. После занятий в школе, положив тетрадки и книжки, Семен бежал на конюшню. Теперь он стал больше помогать дяде Захару, у того стали сильно болеть ноги, особенно осенью и зимой.
Вот и сегодня он как всегда побежал на конюшню. Его любимец Малыш был уже в стойле. Увидев Семку, он слегка заржал, требуя кусочек хлеба, и Семка об этом никогда не забывал.
Конюх Захар подолгу сидел на скамейке при входе на конюшню, и закрыв глаза, что-то про себя тихо говорил. Вот в таком состоянии и застал его Семка. Он рассказывал дяде Захару обо всех школьных делах и чему новому его там научили. И как трудно ему дается этот «закон Божий».
Захар слушал и радовался, — вот она, молодая поросль, напоминает и ему его далекое детство и почти также всё происходит веками, и ничего не меняется. Он так же с малых лет бежал к отцу на конюшню, хотя прошло и немало времени, но он помнил отца. Тот рано ушел в мир иной.
И Захар задумался, — ведь как бы ни была тяжела жизнь, но кто-то тебе ее дал, и ты должен ее прожить, не гневя Бога. А есть и другая жизнь — в блеске и роскоши, и ты только под старость задумываешься — почему всё это так происходит? И никто не может ответить на этот вопрос. Видимо, так устроен и весь мир, — одним одно, другим другое….
И Захар прекращал думать, закрывая глаза и медленно погружаясь в дремоту. Семка, видя, что конюх дремлет, сам стал воображать себя конюхом. Он с деловитым видом шагал вдоль конюшни, заглядывая в кормушки лошадей, и как Захар, ворчливо объяснял нерадивой лошади, что жевать корм надо над кормушкой, а не разбрасывать возле нее. Убедившись, что кормушки у лошадей не пустые, он шел к маме в закуток, где стояли пустые ведра и бадейки.