– Ты, Ремсурат, несомненно, в чем-то прав, – ответил купец. – Но не забывай, люди для вампиров – это пища. Странно тут другое. Она не горит на свету светила, как другие вампиры, и не пьет кровь этого несчастного бледнолицего. Задевать ее опасно вдвойне. Если свет ее не берет, то это мог быть только высший вампир… Понимаешь? Ей нечасто нужна кровь, и она осталась предана сабаинам. Оказалась здесь посреди пустыни с волшебником-коротышкой. Я расспросил его. Он, конечно, отвечал уклончиво, но кое-что я узнал. Их сюда перебросил колдун. А еще он называл ее послом. Как ты думаешь, чей это посол?
– Думаю, саи, посол шаха сабаинов.
– Вот и я так думаю. А к кому? Кто находится за пустыней, кроме халифата Аль Харум?
– Вы думаете, к королю неверных гяуров, румов.
– Вынужден с тобой согласиться. Да. Большая часть вампиров перешла на сторону халифата. Сабаины вынуждены были заключить перемирие с халифатом. Халифат теснит румов. Объединившись, румы и сабаины смогут отбить у халифата пролив.
– Но как же тогда они оказались здесь?
– Предательство, Ремсурат. Маленький волшебник проговорился, что они стали жертвой предательства. У сабаинов внутри придворных раздрай. Одни за мир с халифатом на условиях халифа, другие за войну до победы. Кто-то очень не хочет, чтобы госпожа посол добралась до румов. Мы же… сразу предваряю твой вопрос, Ремсурат, ничего против этих нелюдей делать не будем. Не будем играть в игры великих. Мы купеческий караван и поступаем по закону справедливости. Мы помогли ей, она помогла нам. Дальнейшее в руках судьбы.
– Не хотите получить себе волшебника, саи? – спросил, поглядывая на дворфа, чернокожий воин.
– Ремсурат, ты знаешь меня давно, я всегда веду дела честно. Богатства мне хватает, а вот пожить я еще хочу. Так что больше не поднимай эту тему. Веди караван дальше. – Купец поправил подушки, на которые облокотился, посмотрел на своего начальника охраны каравана и тихо добавил: – Я уверен, что и тебе хватит здравомыслия не становиться на пути таких сил. Доживешь до старости.
К Ремсурату подошел снежный эльфар и показал меч, взятый у убитого врага. Шавга-ил, уничиженный орчанкой до Шава, по устоявшейся привычке презирал людей и смотрел на чернокожего воина с высокомерной неприязнью. Он вынужден был бегать по поручениям госпожи, и это видели презренные хуманы. Он еще раз испытал унижение, и его чувство гордости снежного эльфара зароптало.
– Хуман… – надменно произнес он так, словно был местным халифом. Воин удивленно посмотрел на снежка.
– Как ты меня назвал? – переспросил он.