– Спасибо, пап, я это запомню.
Данте взглянул на нее, когда они закончили разговор, и Джесс печально рассмеялась.
– Все нормально?
– Мой отец, кажется, в порядке – вообще на вершине мира. Я никогда не слышала, чтобы он был так оптимистично настроен.
– Это хорошо.
Они оба замолчали, и Джесс попыталась расслабиться, но это было нелегко, когда она оказалась в кабине рядом с Данте. Его крепкие загорелые руки без труда поворачивали руль, в то время как бицепсы напряглись, а твердые, как железо, бедра были на расстоянии дюйма от нее.
– Я быстр, но безопасен, – заявил он.
Джесс рассмеялась, задаваясь вопросом, что именно он хотел сказать этой фразой.
– Ты очень хорошо водишь машину, – сказала она, пытаясь избавиться от представлений о том, как ее жизнь становится быстрой и крайне небезопасной. Ее тело хотело одного, в то время как здравый смысл требовал осторожности. В свои двадцать семь лет она не могла похвастаться хотя бы одними успешными отношениями. Да и вообще, у нее не было времени на мечты о Данте.
Они проехали около часа, когда Данте объявил:
– Мы на месте.
То, что увидела Джесс, значительно отличалось от картинки, нарисованной ее воображением.
– Как тебе повезло, – пробормотала она, когда высокие ворота распахнулись, открыв вершины заснеженных гор, опоясывающих ранчо Данте. Насколько хватало глаз, простирались аккуратно огороженные загоны с пони.
– Я могу кататься на лыжах утром и купаться в море днем, – похвастался он. – Я разговаривал со своим братом, пока ты была занята с Мун. Он говорит, что с тобой заключили договор на месяц.
– Я не могу предсказать, сколько времени займет твое лечение, но к тому времени ожидаю существенного улучшения.
Данте хмыкнул.
Каждый поворот дороги открывал вид на множество ухоженных животных и возделанные поля.
– Я никогда раньше не видела столько пони в одном месте, – недоверчиво засмеялась Джесс, – но что насчет безопасности?
– Безопасность на уровне высоких технологий.
– Ты явно постоянно работаешь. Как только вернешься в полную физическую форму, ты наверняка захочешь работать еще больше. Ты когда‑нибудь отдыхаешь?
– А ты?
Они оба замолчали. Эта тишина позволила Джесс оценить, насколько велико поместье Данте.
– Тебе нравится то, что ты видишь? – поинтересовался Данте.
– Чем больше я вижу, тем больше понимаю, почему ты решил приехать сюда, чтобы зализать свои раны.
– Это же мой дом, – сказал он так, как будто это не было очевидно.
Но Джесс подозревала, что поместье означало для него нечто большее. Здесь Данте прятался от мира и мог жить без комментариев или сплетен о том, что он, возможно, никогда больше не будет играть. Эти сплетни подстегивали ее решимость исцелить его.