– Шесть часов.
Он как будто бросал ей вызов.
– Можно и раньше, если хочешь, – мягко предложила она.
– Это время меня устраивает.
Промедление – слуга удовольствия, мрачно напомнил себе Данте, отмечая решимость в выражении лица Джесс. Он впился взглядом в ненавистную трость и сунул ноги в шлепанцы.
– Тебе она уже скоро не понадобится! – крикнула Джесс, уходя.
Почему его родственники в качестве врача выбрали эту потрясающе красивую женщину? Интересно, могут ли мягкие руки Джесс доставить удовольствие? Он начал сомневаться, что когда‑нибудь узнает это.
Вместо того чтобы не обращать внимания на очевидную сексуальную привлекательность Данте, она мало о чем еще думала на протяжении всего сеанса. И теперь она с трудом удерживалась, чтобы не обернуться. Она успела заметить, как он рассекал воду в бассейне. Даже с больной ногой Данте двигался очень быстро. Он был невероятно силен.
– Не переусердствуй! – крикнула Джесс, когда он аккуратно повернулся и поплыл обратно. Она все‑таки обернулась! – Ты сам наживаешь себе проблемы, – пробормотала она, идя дальше. Если первый день был таким напряженным, то одного месяца ей будет мало.
После заплыва в бассейне Данте почувствовал голод. Проверив новых пони последний раз за день, он направился обратно в дом и обнаружил, что Мария готовит на кухне, а Джесс занята уборкой.
Съев выпечку Марии, он начал наблюдать за двумя женщинами. Ему потребовались годы, чтобы понять, что такое дружеские отношения. А по правде говоря, он избегал их.
В больнице ему было трудно доверять кому‑либо, кроме своих ближайших родственников и персонала.
Он все еще помнил людей, налетевших как стервятники после похорон его родителей, и то, как он и его братья и сестра защищались от их алчных требований. Им пытались внушить, что молодые люди не могут сами позаботиться о себе, не говоря уже о том, чтобы управлять семейным состоянием и землей.
– Я буду скучать по этой женщине, когда она уедет, – сказала ему Мария по‑испански, нежно сжав руку Джесс.
Данте хмыкнул в ответ. Его нога заболела, он ее согнул.
Джесс заметила это.
– Лучше или хуже? – спросила она, убирая с лица выбившуюся прядь волос.
– Я еще не решил.
Если кто‑то и мог выглядеть сексуальнее с мукой на носу, то та женщина ему еще не встретилась.
– Я думаю, ты чувствуешь улучшение.
– А ты? – сказал он, указывая на ее нос.
Она смахнула следы муки.
– Теперь все чисто?
– Думаю, раньше мне твой нос нравился гораздо больше.
– Разве я не говорила тебе делать гораздо упражнения? – спросила она. – Почему ты здесь?
– Я сам выбираю, где мне быть.