Данте быстро довел ее до точки невозврата, а затем тихим голосом скомандовал:
– Сейчас!
Джесс не нуждалась в ободрении и с радостью погрузилась в бездну удовольствия. Даже когда обрушившиеся на нее волны оргазма утихли, Данте продолжал двигаться. Он крепко и нежно держал ее, пока ее желание снова не проснулось. Тогда она схватила его за ягодицы, чтобы двигаться вместе с ним все быстрее и сильнее.
Они наслаждались друг другом, как могли, испытывая удовольствие иногда в постели, а иногда нет. Общий душ, чтобы остыть после секса, оказался еще одной причиной для занятий любовью, только на этот раз она вскарабкалась на него, и Данте прижал ее к стене и глубоко вошел в нее.
Они спали очень долго. Когда Джесс проснулась, свет проникал сквозь занавески. Неужели это действительно рождественское утро? Пройдя на цыпочках через комнату, она отдернула край занавески.
– Привет, – хрипло сказал Данте, когда комнату залил свет. – Ты не хочешь еще поспать? У тебя совсем нет свободного времени?
Прыгнув на кровать, она радостно рассмеялась.
– Это говорит самый занятой человек в мире! Счастливого Рождества! Это мое лучшее Рождество! – Откинув волосы назад, она рассмеялась от счастья на заре этого особенного нового дня.
– Ах, – сказал Данте, садясь. – Спасибо за напоминание.
– Тебе нужно об этом напоминать? Ты безнадежен!
– Не совсем так, – заверил он ее. – Позволь мне взять халат.
– Вот это да. Звучит серьезно, – сказала Джесс, когда Данте скатился с кровати. – А я пойду приму душ!
Холодный душ приведет ее в чувство. Прошлая ночь была впечатляющей, но теперь настал другой день. И она была полна решимости сохранить оптимизм.
Одним из преимуществ того, что Данте занимал весь верхний этаж паба, было то, что им не приходилось делить ванную комнату. Поэтому она некоторое время нежилась в душе, прежде чем одеться и вернуться в спальню. Там она обнаружила Данте, сидящего за столом. Он уже тоже принял душ и надел джинсы и облегающую рубашку, которые подчеркивали его великолепное телосложение. На столе лежали какие‑то документы, при взгляде на которые она почему‑то занервничала. А Данте выглядел серьезным. Все это было как‑то нехорошо.
– Почему ты хмуришься? – спросил он.
– Я?
Данте посмотрел на Джесс весело и снисходительно.
– Мне нельзя сделать тебе рождественский подарок? – спросил он.
– Зависит от того, что это за подарок. И я чувствую себя ужасно, – добавила она.
– Почему?
– У меня нет ничего для тебя, – объяснила она.
– Но я ничего не жду, – сказал ей Данте, пожав плечами. – Ты не знала, что я приеду.