Ангелос вновь повернулся к ней, раздраженно раздув ноздри. Губы его сжались. Не слишком ли она далеко зашла, подумала Талия. На самом деле она не хотела, чтобы он ее уволил. Ей совершенно не хотелось вновь садиться в этот страшный вертолет. Но она не могла сдержаться, чтобы слегка не кольнуть его. Если бы Ангелос Мена был другим человеком, может быть, он улыбнулся бы ее шутке.
На секунду Талия представила себе, как смягчается этот суровый взгляд, чувственные губы изгибаются в ответной улыбке, твердое тело расслабляется, подавшись к ней, – и почувствовала странный всплеск внизу живота. Приложив к нему руку, она попыталась успокоить этих внезапно встрепенувшихся бабочек. Лучше его не дразнить. Он еще больше ожесточается.
– Очень хорошо, – процедил он сквозь зубы. – Буду счастлив изложить вам детали. Вы будете компаньонкой моей дочери, и вы должны будете вести с ней содержательные разговоры и заниматься с ней развивающими играми, когда у нее не будет уроков.
– А когда у нее уроки?
– Учительница приезжает утром каждый день, на несколько часов до ланча.
– Разве она не может ходить в близлежащую школу? – спросила Талия. – На острове Наксос, например? Чтобы общаться с другими детьми?
– Она предпочитает жить на острове. – Ангелос сказал это тоном не терпящим возражений, что означало конец разговора, но Талия все равно продолжала задавать вопросы.
– И это все из‑за шрамов? – тихо спросила она, и Ангелос напрягся.
– А что с ее шрамами?
– Я заметила, что она стыдится их, – осторожно сказала Талия. – И это нормально для любого ребенка.
Ангелос колебался, и в этот момент, когда возникло молчание, вошла Мария, чтобы убрать грязные тарелки. Талия поблагодарила ее на ломаном греческом, и женщина, кивнув, ушла. Интересно, примет ли ее когда‑нибудь экономка? Талия чувствовала, что женщина отнеслась к ней с подозрением с самого начала, как только она вошла в дом. Это был еще один человек, который скептически отнесся к ней.
– София получила ожоги, когда была еще маленькой, – отрывисто сказал Ангелос.
Талия открыла рот, чтобы ответить, но он прервал ее.
– Это для нее очень болезненное воспоминание. Мы не обсуждаем этот случай. Никогда.
Долгую секунду Ангелос смотрел в ее глаза, и во рту у Талии пересохло. Взгляд его был жестким. Послание было принято.
Мария принесла горячее, и Талия поняла, что шанс поговорить о пожаре, если вообще был такой шанс, оказался упущен. Ангелос явно не хотел поднимать эту тему, а Талия не отваживалась настаивать на этом.
И все же мысли Талии крутились вокруг этой новой информации, когда Мария расставляла перед ними тарелки с тушеным ягненком. В доме был пожар? Был ли в это время там Ангелос? А что случилось с его женой? Талия даже и не думала о его жене, потому что было ясно, что в этом доме нет никакой женщины. Талия знала, как выглядел дом, где нет матери, она чувствовала это. И поэтому ее симпатия к Софии еще больше возрастала. И эта симпатия была так глубоко запрятана, что Талия до сих пор не осознавала ее.