Юрка не знал, что сказать и надо ли было вообще что-то говорить. Одно знал: он не хочет, чтобы Володя сейчас уходил. Но ему нужно было возвращаться на репетицию, а перед уходом он, конечно же, прочитает Юрке нотацию. Так и вышло. Пусть всего пару минут назад Юрка просил Володю больше его не воспитывать, тот все равно включил вожатого.
– Ты хотя бы понимаешь, что поступил жестоко? – Володя наконец удостоил его взглядом. Прямым – в глаза – и как никогда строгим.
– Жестоко? – Юрка фыркнул. – Это Маша поступает жестоко. Она же вообще не понимает, что играет, Володь! Это классическая музыка, она сложная, ее невозможно понять за десять минут! Нельзя просто взять ноты, посмотреть в них и заиграть. Нужно чувствовать. Нужно погружаться в музыку, вкладывать себя в нее, пропускать через себя. У меня сердце кровью обливается, когда я слышу Машины потуги! Сам Чайковский в гробу бы перевернулся от этого!
Володя слушал его, то поднимая, то опуская бровь.
– Понимаешь? – на последнем издыхании спросил Юрка. – Ничего ты не понимаешь… Нужно жить музыкой, как жил я, чтобы понять…
– В принципе понимаю, – сказал Володя. – Наверняка не так хорошо, как ты, но все же… Тебе сложно, но это не отменяет того, что с Машей ты обошелся плохо. Юр, ведь о твоем музыкальном прошлом по-настоящему хорошо знаю только я! А Маша тут вообще ни при чем. Когда раздавали роли, ее назначили играть, мне теперь что… – Он запнулся. – Нет, я не буду ее выгонять!
– Я не прошу, чтобы выгонял! Не давай ей «Колыбельную», это же невозможно слушать!
– А давай без «давай»? Раз тебе так тяжело слушать ее игру, играй сам! Ты знаешь эту композицию, ты умеешь лучше…
– Нет! – резко оборвал его Юрка. – Даже не думай.
– Почему?
– По кочану! Не могу, и все!
– И что предлагаешь делать? Как играет Маша, тебе не нравится, сам играть ты не хочешь…
– Да пусть играет Маша, только не ее!
– Но она нам идеально подходит! И Маша нам подходит, а ты… Ты должен попросить у нее прощения!
– Вот еще! Я ничего ни у кого просить не буду! Никогда.
– Да-да, «сами предложат и сами все дадут!» [7]. – Володя закатил глаза и вдруг покачал головой и улыбнулся: – Ну и ребенок же ты.
– Сам ты ребенок! Я не боюсь извиняться. Просто эта Маша, она… она меня бесит!
Володя невесело усмехнулся и развел руками:
– Куда ни глянь, тебя все девчонки бесят.
– Неправда! – воскликнул Юрка, хотя, к своему ужасу, понимал, что Володя прав.
А Юрке хотелось, чтобы он ошибся, хотелось, чтобы кто-нибудь «нравился» так же сильно, как этот ехидный, вредный, всегда и во всем правый вожатый. Но нет. Здесь и сейчас Юрку на самом деле не влекло ни к кому, кроме него. Здесь и сейчас Володя на самом деле не ошибался. И Юрка решил, что пусть он хотя бы думает, что ошибается. Но врать пока не решался.