– Нравилась одна, – честно признался он. – Аня. В прошлом году здесь отдыхала, но в этом не приехала.
– Ах… вон оно что. – Володина улыбка из надменной стала искусственной. – А в этой смене совсем никого?
– Ну… нет, наверное. – Юрка задумался, но вдруг, повинуясь не здравой мысли, а какому-то шальному импульсу, почти выдал сам себя с потрохами: – То есть… есть кое-кто, но для… нее я не существую.
И своими же словами сам себе перекрыл кислород. Голова закружилась, замутило, липкий страх стиснул шею. В голове билась мысль: «Сейчас! Скажи ему сейчас. Такого случая больше не представится!» Но он не мог решиться. Молча, пристально смотрел Володе в лицо.
Улыбка окончательно сошла с него. Володя столь же пристально смотрел Юрке в глаза, но, в отличие от него, не мягко, не просяще, а требовательно.
– Кто такая? – серьезно спросил он.
– Девушка со двора, – ответил Юрка.
Сказать Володе правду он не мог, потому что сам не знал всей правды. А в глубине души надеялся: все пройдет.
Но все же, а если рискнуть и рассказать – что тогда будет? Не прямо, а как-нибудь абстрактно. Ведь это никому не повредит. В конце концов, то, что ответит Юрке старший товарищ, может пригодиться в будущем. У Юрки ведь, говоря по правде, близких друзей нет – одни лишь «ребята со двора», а с ними только хиханьки да хаханьки, ничего личного и честного. Правда, Юрка и с Володей не полностью честен, но это другое дело, это вынужденно.
– Просто нравится? Или… или больше чем просто? – Голос Володи сделался холодным и хриплым, до того чужим, а тон до того грубым, что Юрка его не узнавал.
Ни к Володиному лицу, ни к обстановке этот тон не подходил. Впрочем, и обстановка казалась Юрке какой-то нереальной: лагерь, пионеры, лето, жара. А внутри него – холод. Будто Юрка был не здесь, а в каком-нибудь хмуром ноябре и только смотрел на себя и Володю со стороны, будто видел два фильма одновременно: из одного – картинка, а из другого – звук.
– Больше чем просто… – выдохнул он и отвернулся, не в состоянии выдержать Володин мрачный взгляд.
– М… Это хорошо, – ровно ответил тот.
– Хорошо? – обалдел Юрка. – Да ничего хорошего! Я, похоже… я, наверное, влюбился… Не знаю, не уверен. Просто такого со мной никогда не было. И в этом ничего хорошего нет! Мне тяжело, непонятно и вообще не очень-то и приятно!
– Но почему ты решил, что не существуешь для нее? Ты ей признавался? – Володя шаркнул кедом по асфальту. Ни его лица, ни позы Юрка не видел – он разглядывал кусты.
– Нет. Это бессмысленно, – прошептал Юрка грустно. – Она из другого… кхм… круга. Ей такие, как я, никогда не нравились и никогда не будут нравиться. Меня она просто не замечает, смотрит, но не видит. Для нее меня будто вообще не существует. Но на самом деле ее не за что винить и меня, наверное, тоже не за что. Просто так сложилось.