Юрка поежился – да, на самом деле и в «Ласточке» когда-то бывали несчастные случаи, он слышал о таком.
– Ну, не унывай. – Юрке захотелось подбодрить Володю, а то совсем поник. – Только начало смены, впереди еще много времени, втянешься и привыкнешь. Вон Ира Петровна, например, уже не первый год вожатая, значит, есть что-то хорошее во всем этом?
– Я пока из хорошего вижу только зарплату и характеристику, чтобы потом в партию…
– Да сдалась тебе эта партия?! – вспыхнул Юрка. – Уже второй раз про нее говоришь.
Его по-подростковому раздражало в людях стремление жить по инерции, по указанному направлению, и нежелание хоть изредка шагнуть в сторону и сделать что-то не так, как их научили.
Володя на это пожал плечами.
– Сдалась, конечно! Юра, ты будто не знаешь – без партбилета ты ни работы хорошей… действительно хорошей не получишь, ни съездишь никуда. Да, политсистема не идеальна, в чем-то устаревшая, в чем-то избыточная, но рабочая ведь.
– Чего? – Юрка удивленно вздернул бровь. От Володи он совсем не ожидал услышать нечто подобное. Тот как раз всем видом походил на человека, рьяно следующего указке этой самой «работающей» системы, а тут оказывается – избыточная, устаревшая…
– А того. Только между нами, ладно? Не при Сталине, конечно, живем, но мало ли что…
– Естественно! – Он аж сел. Копчик потянуло, Юрка скривился.
– Наверное, каждый прогрессивный человек недоволен, что у нас в стране все живут как пятьдесят лет назад: пионерия, комсомол, партия. Я тоже не слепой, но другого выхода нет.
– Не согласен! – Юрка даже выпрямился и повернулся, чтобы смотреть Володе в глаза. – Выход всегда есть.
Тот улыбнулся – немного надменно и снисходительно, но Юрку снова почему-то обрадовала даже такая улыбка.
– А ты вообще, Конев, часто со всем не согласен. Но так тоже жить нельзя. Конечно, выход есть. В этом случае – делать что должен, идти в комсомол, потом в партию, какой бы бесполезной ты ее ни считал. А упираться рогом и пытаться крушить несокрушимое – вот это действительно бесполезно.
И Юрка, на самом деле привыкший со всеми спорить и быть несогласным, внезапно не нашел, что ответить. Признавать правоту Володи не хотелось, но в глубине души возникло понимание, что доля истины в его словах есть. Особенно в части бесполезности Юркиного сопротивления.
А еще именно в тот момент изменилось Юркино отношение к Володе. Вожатый вдруг перестал казаться роботом и превратился в обычного человека – со своими переживаниями и проблемами, с которыми не всегда знал, как справиться. Юрке нравилось, что их мысли в чем-то сходятся, и ему захотелось его поддержать.