Понятия «гласность» и «демократизация» впервые прозвучали из уст Горбачева в феврале восемьдесят шестого года на двадцать седьмом съезде КПСС. Но Юрка по-настоящему понял и ощутил на себе перестройку, а с ней и «гласность» и «новое мышление» именно в восемьдесят седьмом году.
Эти понятия звучали везде: на улицах, по телевизору и в домах. Прогрессивное большинство стремилось «перестроиться», хотя многие советские граждане не верили, а некоторые боялись. Но во всеуслышание настояли на изменениях не взрослые, а дети. Их требование словно набатом прогремело и разнеслось по стране. Виданное ли дело: пионеры критикуют взрослых, бойкотируют решение слета пионерской организации, задаются вопросом, нужна ли пионерская организация вообще? Юрки, три года как не пионера, на первый взгляд, это мало касалось, но где-то внутри зрело предчувствие: если детям позволили критиковать, то скоро что-то действительно изменится. И правда – изменилось.
Восемьдесят седьмой год был годом легализации бизнеса и создания кооперативов. Дефицит товаров из СССР усилился, но появились иностранные вещи, рынки стали расширяться. Девушки передавали из рук в руки недавно появившийся в СССР дефицитный журнал «Бурда моден», напечатанный в Германии на русском языке. Молодежь расхаживала в ярких, пестрых штанах-бананах, в куртках с кнопками и заклепками. А Юрка обзавелся джинсами-пирамидами с верблюдом на заднем кармане и очень гордился ими. Но ни одной вещи он не радовался так сильно, как принесенной мамой с работы фотографии из «Ласточки». Той самой, которую сделал Пал Саныч после спектакля. Юрка убрал ее в рамку и часами вертел в руках, рассматривая лица всей труппы, стоявшей в театре напротив сцены. Хотя, конечно же, приятнее всего Юрке было видеть Володю, который обнимал его за плечо.
Помимо «формального» объединения молодежи, комсомола, появились и неформальные: рокеры, гоняющие по ночному городу, металлисты и панки – самые агрессивные, а также новое поколение тихих, одетых в тертые джинсы, увешанных фенечками хиппарей. Володя в одном из писем писал про цивильно выглядящих, спортивно сложенных парней из подмосковных Люберец. Которые, наоборот, «очищали» Москву от неформалов и всех тех, кто, по их мнению, позорил «правильный», то есть «их», образ жизни. Любера – именно так называли этих парней – били неформалов, срывали одежду с прибамбасами, стригли им «патлы».
Явно для того, чтобы успокоить Юрку, Володя подчеркнул: «Ко мне не пристают». Юрка на это хмыкнул про себя: «Ну еще бы».
В Харькове люберов не было. Но Юрка, не считая себя ни неформалом, ни «формалом», повиновался моде и отрастил волосы по плечи. Он перестал тесно общаться с ребятами со двора, снова превратился в домоседа. Вместе с отцом каждую пятницу смотрел программу «Взгляд» и трижды в неделю писал Володе, а Володя трижды в неделю ему отвечал.