Офицер выдергивает из рук унтера винтовку, бросает ее в кабину, запрыгивает туда сам.
— От винта!..
Двигатель рычит, винтом разгоняя вокруг травяные волны. Унтер-офицер, прижав рукой фуражку, обреченно наблюдает за вверенным ему летательным аппаратом, нехотя разгоняющимся по полю.
* * *
— Ну, куда нам без картохи. Офицера сытно кормятся, по-людски, а нам — каша с кашей через день, — солдат из аэродромного охранения с перемазанной сажей физиономией, выковыряв из залитого костра очередную картофелину, сноровисто ошкуривает ее и засовывает в рот.
— Етишь его, гляди, подбили, — толкает его товарищ, показывая на дымную точку на горизонте. Аэроплан, по всему видно, тянувший на аэродром, раскачивается в воздухе и пропадает за лесом.
Унтер-офицер, снова разутый и распоясанный, приподнимается с шинели, на которой лежит:
— Ну вот, отлетался, голубь. Не расшибся если — все равно пропал, там немчура в пол-версте, сейчас стреножат. Так шта сам теперь не гунди…
… Свои окопы — вот они, кажется, рукой подать. Гуляков сквозь жгучий пот, пеленой застящий глаза, уже видит изломанную линию желтых брустверов на кромке леса. Ноги вязнут в песке, поручик на его плечах с каждым шагом тяжелеет, нужно приседать и подсаживаться под ношу поудобнее. Сверху и сбоку тонко тренькают пули, взбивая впереди фонтанчики высохшего суглинка. Пять пудов безвольно обмякшего тела он тащит уже саженей триста — оттуда, где дымит черным то, что недавно было аэропланом. Сесть, чтобы подобрать сбитого Берестнева, а затем и взлететь с короткого картофельного поля, как-то удалось, но вот до своих дотянуть не вышло. Наловчился германец заградительный огонь ставить. Когда три-четыре пулемета с разных точек перекрестно бьют по низко летящей этажерке, мало у нее шансов, уж больно цель заметная.
— Давайте, браты, чуток остался, — пожилой фельдфебель выглядывает тяжело бредущую по полю фигуру, порывается выскочить из окопа, чтобы помочь, но благоразумие берет верх, и он передергивает затвор трехлинейки. — Огонь, ребяты, затыкай немчуру!..
Окоп взрывается хлопками выстрелов — помешать противнику свободно выцеливать тех двоих на поле, прикрыть, помочь им пройти последние метры…
Гуляков переваливает раненого через бруствер и головой вниз сползает в окоп следом, сдергивает шлем, отирает рукавом лицо и натужно отхаркивается, сплевывая вязкую слюну, черную от гари. Из рваной раны на голове Берестнева, мешком лежащего на дне окопа, вялой струйкой бежит кровь. Штаб-ротмистр зажимает ее ладонью и стонет от жгучей боли в багрово-красных, покрытых волдырями руках.