Она отдирает от себя руки, вцепившиеся в нее посмертной хваткой, и встает на колени, ошалело оглядываясь, не обращая внимания на выстрелы — германцы, наблюдающие охоту своего товарища из окопов и обозленные несправедливым ее исходом, открывают шквальную стрельбу. Женщина замирает в ступоре, не в силах двинуться. И вдруг снова ее сбивают с ног, на этот раз толчок был в спину, она падает лицом в песок, набрав его полный рот, а сверху на нее наваливается еще что-то тяжелое и жарко шепчет в ухо знакомым голосом:
— Лежать! Тихо, тихо, все хорошо…
Ротмистр, накрыв собой Александру, быстро прикидывает путь отхода так, чтобы хоть немного укрыться в небольших складках почти ровной местности. Он переворачивает женщину на спину, берет ее руки в свои, сжимает и, глядя в глаза, жестко командует:
— А вот сейчас — за мной, бегом, как курсистка на свидание, туфли — к черту! Не оглядываться! Пошли!..
Она знала, что просвистевшая пуля — уже не твоя, но все равно этот ужас преследовал ее потом долго, не давал спать, приходил и днем, когда где-то раздавались выстрелы. Казалось, свой окоп, такой родной и домашний, не приближается, а отдаляется. И если бы не сильная ладонь, тисками сдавливающая и тянущая так, что едва не выворачивает руку из плечевого сустава, она легла бы прямо там, на поле, и зарылась лицом в песок, чтобы ничего не видеть и не слышать.
Гуляков переваливает обессилевшее женское тело через бруствер, где Александру принимают солдатские руки. Она сидит на дне окопа, плечи трясутся, но она стыдится этих слез. Платье задралось, обнажив стройные ноги до подвязок чулок. Гуляков пытается прикрыть их платьем, но Александра отталкивает его руку и поправляет одежду сама.
Ротмистр, отдышавшись, закуривает и интересуется:
— Зачем вы сами за раненым поехали, у вас что, санитаров не имеется?
Женщина, с отвращением оттирающая куском бинта кровь немца со своего лица, на миг теряется, но быстро приходит в себя.
— Ротмистр, а вы зачем сами из окопа выскочили? У вас что, солдат нет?
Ей помогают подняться, Александра отряхивает песок с платья и идет по ходу сообщения, уже очнувшись и совсем по-женски подобрав подол, чтобы не испачкаться в грязи и песке, не замечая, однако, что она в одних чулках — туфли остались на нейтральной полосе. Но вдруг останавливается и, обернувшись, улыбается Гулякову. Тот уже готов ответить на слова благодарности что-то дежурное: «Да что вы, не за что, право слово», но слышит:
— И еще, к вашему сведению: если курсистка надлежащего качества, то это к ней бегут на свидание, а не она…