Штабс-капитан командует:
— Нале-во! Бегом, марш!
Колонна втягивается в проход между пакгаузами. Следом спешат Гуляков, Мартынов и Курилло. Позади них, словно сдувшийся аэростат, тяжело шаркает по снежной слякоти штабс-капитан.
* * *
Переход был тяжелым. Штабс-капитана потеряли по дороге — то ли язва обострилась, то ли геморрой. На ночь остановились в небольшой роще, где уже слышна канонада боя.
На охапках соломы, накрывшись шинелями, спят офицеры. Сверху Гулякова, Мартынова и Курилло укрывает брезентовый навес, укрепленный на четырех врытых в землю столбах. Рядом догорает костерок, Фыркают лошади. С неба сыплется то ли дождь, то ли снег.
Гуляков вздрагивает, проснувшись от того, что кто-то ходит по его ногам. Он переворачивается на спину и видит только силуэт замахивающегося человека. В следующий миг в его лоб впечатывается винтовочный приклад, и Гуляков отключа-ется.
Через пелену забытья прорывается торжествующий голос:
— Снимайте, суки, кителя-шинели, справедливость править будем!..
Стылое утро. Гуляков, Мартынов и Курилло со связанными впереди руками, в одном исподнем, стоят босиком в грязной снежной каше, обнимая каждый свой столб навеса. За грубо сколоченным дощатым столом пятеро солдат в офицерских шинелях черпают по очереди ложками из котелка кашу. Один из них (солдаты зовут его Аноха — очевидно, он старший) откладывает ложку, берет со стола серебряный портсигар Гулякова, отщелкивает крышку длинным ногтем мизинца и достает папиросу. Со вкусом закуривает и, вздохнув, обращается к офицерам:
— Ну вот, ваши благородия, мы и дома. Дюже утомили вы нас своей Европой. Дома лучше, да и дел невпроворот, прям не знаешь, с чего начинать…
Он подходит к крайнему к нему, это Мартынов, и без замаха коротко и резко бьет по почкам. Офицер протяжно стонет и переступает босыми ногами, подтягивая колени к паху.
— Что, гражданин капитан, ай больно? А герой ведь! Вон как орал духоподъемно, когда на пулеметы нас гнал. Ну да ладно, мы вас мучить не станем, как вы нас. Вроде боевые товарищи были. Сдадим на руки уполномоченному совета солдатских депутатов, уже послали за ним. Все, отвоевались, граждане классовые враги, теперь молитесь. Или материтесь — кому чего роднее…
Под навес заходит солдат, лишенный швейной машинки. Обнимает за талию Курилло:
— Ну что, подпоручик, что ты там про белошвейку гутарил?
Он скидывает сапог, разматывает портянку, комкает и засовывает ее подпоручику в рот. Тот мотает головой, пытаясь укусить мучителя.
Аноха грохает кулаком по столу:
— Хватит цирка! Уполномоченные прибыли.