Сашка пробирается мимо БТРа на пустое пространство, разделяющее противоборствующие стороны. Ее пытаются остановить, но она ускользает, достает фотоаппарат и быстро снимает.
Неожиданно из толпы со стороны Якиманки выбирается пожилой седой мужчина с охотничьим ружьем, он быстро идет к середине моста, переломив ствол и дрожащими пальцами засовывая в двустволку патроны.
Снайпер на другой стороне, прижав глаз к прицелу, рукой в перчатке с обрезанными пальцами медленно передергивает затвор, целится и плавно надавливает на спусковой крючок, задерживая его на грани выстрела.
Сашка, стоящая у перил, видит отблеск оптического прицела, на секунду застывает и бросается наперерез мужику с ружьем. Она хватает его за руки, силясь опустить вниз двустволку.
— Дед, ну куда ты! Тебя же убьют! Ну, хватит уже стрелять! Еще не навоевался? Когда вы все голову включите! Туда же ничего с собой не возьмете, ничего, никаких активов и никаких принципов!..
Дед дрожащими губами бормочет что-то про то, что «Кузякины никогда Родины не продавали», затем нервные рыдания сотрясают его тело, а Сашка выворачивает из рук ружье и поднимает его, показывая военным, что оно у нее, и стрелять никто не будет.
В этот момент с той стороны раздается едва слышный хлопок винтовочного выстрела. Девушка с широко раскрытыми удивленными глазами оседает, придерживаемая растерянным дедом.
— Какие вы придурки все… больно же…
Вой людей и гул моторов стихают. Слышно только, как ветер треплет закрепленный на перилах транспарант с надписью «Россия или смерть!»
Из-за спины деда, растерянно стоящего возле лежащей в луже крови раненой, появляется откуда-то взявшийся на мосту священник в грубых солдатских ботинках и в мешковатой рясе, подпоясанный простой веревкой. Он встает возне девушки на колени. Дед тоже плюхается на колени, бережно поддерживает ладонью голову Саши. Ее волосы разметались, из них выпала заколка — бабочка.
Священник, прикрыв пальцами глаза девушки, забирает у плачущего деда заколку:
— Отдай, это не наше…
Батюшка поднимается и, тяжело ступая, медленно идет на скопление военных вокруг танка. Люди с оружием расступаются перед ним. Последним в этом живом коридоре стоит омоновец с автоматом «Кедр». Когда священник равняется с ним, «космонавт» стволом приподнимает пластиковое черное забрало и ухоженными тонкими пальцами подносит папиросу ко рту, обрамленному старомодной бородкой-эспаньолкой. Священник замедляет шаг, они с омоновцем смотрят друг на друга.
— И ты здесь, — глухим голосом тихо говорит батюшка без особого удивления.