Привычно сутулюсь, но тотчас предполагаю, что здесь все должно протекать иначе — они многого не одобряют и не могут уподобляться тем, к кому попадают в зависимость вне этих стен, неопределенно пощипывая прилавок.
Я оценивающе меряю их, и это, сочетаясь с нераспрямленной спиной, рекомендует визитера как закомплексованного, преобразующего недуг в наглость.
Не смутясь отсутствием билета, Оля (ей подходит это имя?) штампует справку об отсутствии долга. Один — ноль!
Выхожу в коридор и тут же проникаю в недра «киоска» — что в нем? Среди кипы книг рассыпана и собрана бликами и тенями оконной рамы, решеток за окнами, ветвей и листьев, скользящих по стеклам, фигура киоскерши. Разброшюровывает тиражи. Закованная в одежды (что там, теплые штаны?), она смотрит на меня повелительно и зло, желая с ходу навязать свои идеалы. Но я не верю в созданный ею мир. Я сотворю свой. Да, не сейчас. Не сразу. Годы, тысячи картин. Они навяжут мое мировоззрение миллионам. Я верю. У меня есть силы.
В коридоре — недавний должник библиотеки. Он — рассчитался. Читальный зал, кефир, жена-сокурсница, двадцать копеек, степень. Или: стройотряд, сауна, водка, каратэ, халтура на кладбище. Или: родственник в Штатах, собственное мнение, биография. Или — все вместе и что-то еще. Или — вообще иное? А я?
Старается идти быстро, но не уступаю темпа и перегоняю девушку (маньяк) с сеткой. В ней: книги, вязание, апельсины.
Девушка (да как же так?!) другая — вдоль забора, границы стройки. Я — широким шагом, через ступеньи, по лестнице, ведущей к двери одного из корпусов, — но в него ни к чему, — и — вниз. Из-за колонны возникает девушка с сеткой, и почти рядом мы следуем до какой-то сугубо служебной двери, в которой канет. Кто там, страстный кочегар? Объятия в научно-фантастическом свете манометров под пересечением труб и арматуры. Взгляд на аквариум с рыбками (зритель!), взгляд «туда», стон. Торопливое поглощение принесенного пайка и его, истопника, многообещающее: «Больше не приходи». Постучаться?
Я навещал деканат раньше: не только в период учебы, а после, когда прекратил посещать факультет; интересовался, имею ли возможность возобновить занятия, отвечали — да, я удалялся. Когда я вновь визитировал институт, то «да» произносила незнакомая девушка, экспозиция дипломных работ менялась, стены красились в другой цвет, дисциплины переезжали в новые аудитории.
— Что-то сегодня одни отчисленные — обо мне и еще о ком-то, видимо о нем — поворачиваюсь к блондину с красным лицом (должник библиотеки): что же с ним приключилось? Фамилия? Мнется, словно ему срок помочиться; привык прятаться от людей, напиваться и иногда, в особые дни, отличаться назойливостью. Вместе экзаменовались. На сочинении шептал все слышнее и разборчивее: «Луч света!» Я мотал головой и улыбался — забыл шпаргалки.