Врач скверно слышит. Он стар и опытен. Да, он видел и не такое. И даже то, что я, видимо, не в силах вообразить. «А вы знаете ли, доктор...» — нет, я докладываю исключительно о несчастье.
Три разноформатных клочка — в лабораторию, на рентген и на УВЧ.
Медсестра не верит в мою трезвость.
— Я вообще не пью. Ну, разве в праздник.
— Сейчас все пьют.
— Что же, я похож на алкоголика?
— Нет, до алкоголизма вы еще не дошли, но посмотрите сами на пробирку.
Приплюсовывается второй белый халат.
— Что ты с ним разговариваешь?
— Послушайте...
— Чего вас слушать, пиши положительную.
Они — приезжие. Государственная формовка медика — скорлупа для иссохшего плода. Когда данные особи достигнут соответствия с Клятвой и Конституцией? Может быть, просто отважиться и дать в диапазоне один-три? Девушки привыкли общаться с плавсоставом загранплавания. Для них взятка — норма. Я — не вписался.
Хирург изучает листок. Заключение — отрицательное. Я оказался неправ или они смирились с фактом после традиционного ритуала?
Рентген — в двенадцать. Врач заполняет бюллетень.
11 декабря. Дом. Вестники.
В дверях — Санта-Клаус.
— Меня прислал Атаман. Тебе нужно приехать на участок, написать объяснительную по поводу травмы.
Он не освобождается от тулупа, он все еще не доверяет нашей дружбе, ему неловко визитировать без презента, и он выпаливает поручение, словно оно равноценно творожному кексу. Мне приятно угощать капитана завтраком, как и ему, когда я — гость.
— Вздремнуть?
Санта-Клаус смеется. Он записал в судовой журнал, что я болен, представил объяснительную и составил акт о травме с подписью дежурного по вагон-бытовке.
Звонок. Явление второе. Прораб. Санта-Клаус сокрыт в комнате. Полип по-кукольному смежает и расторгает веки. Ожидается: он вполне может заурчать или молвить «мама». Мой зарок исключить снисхождение к балласту человечества обретает брешь под атаками сатиры: монстры оснащены уморительными свойствами — я интерпретирую «образы детства»; бой за выживание обращается в забаву — я оказываюсь уязвим.
Из хищников, пожирающих ресурсы Отчизны, Полип наиболее всеяден: полотенца, лампочки, брезентовые рукавицы — он не только увозит блоками полученные на участок, нераспечатанными, — цепь не о двух звеньях — «работа — дом»: прораб ведет торговлю. Я снизил балл всеядности Плюшкину, когда Полип попросил у меня не выбрасывать пластмассовые крышки от банок с гуашью. «Зачем тебе?» — «Сыну дам, пускай играет».
Полип ощеривается детям и теще, — он спешил предупредить меня о коварстве Атамана: «Он хочет доказать, что твоя травма — бытовая». Благодарю за заботу, хотя не очень-то верю. Второй вестник уточняет время, за которое я сумею добраться до Гопсосальской. Отказ от чая. «Ждем тебя на участке».